"Что же тебе нужно, Бурхан?" - с этой мыслью шехзаде Осман провел уже сутки. Возвращение в Топкапы само по себе негативно сказалось на его настроении, ведь празднество в честь Мурада означало сбор всей династии, а теперь ещё и это. Встретить братьев спустя столько лет и не испытать ни к одному из них толики братской любви оказалось бальзамом на душу. Осман убедился в правильности своих решений. Когда один за одним они покинут этот мир, старший шехзаде не испытает боли потери.
Скрасила счастьем этим дни встреча с любимыми сестрицами. Вот кто был отрадой глаз шехзаде после матушки. Интересно, самой Гюльшах-султан каково снова вернуться в стены, из которых её выбросили без суда и следствия? Ребенком, Осман не знал причин, по которым его мать была изгнана, но года идут, а тайны вечно не могут оставаться тайнами. Гюльшах-султан подозревали в покушении на жизнь фаворитки Падишаха, кажется так. Все улики были против. Осман и Нергисшах благодарили милость Аллаха и волю Султана, что она хотя бы осталась жива. Наверняка женщина знает, кто мог её так нагло оклеветать и уже вынашивает план мести. Не взирая на большую любовь к матери, Осман во что бы то ни стало должен помешать этим планам. Если конечно таковые имеются. Иначе тень её поступков упадет и на старшего сына Султана, чем отдалит его от престола.
Осман неторопливо брел в Ереванский павильон, где Бурхан-ага назначил ему тайную встречу. В письме говорил о том что разговор очень важен. Так в чем такая важность, что они не могут встретиться в пределах янычарского корпуса? Исключительно из уважения к Бурхану-аге Осман всё же решил посетить эту встречу. Нарин предлагала не идти, ведь это может быть опасно. Если кто-то заметит главу корпуса янычар и старшего шехзаде вместе, могут пойти пересуды, что Осман замышляет переворот и подбивает янычар на бунт. Ох, это было бы не удивительно.
-Бурхан-ага, - шехзаде поприветствовал мужчину, ожидавшего его в назначенном месте в назначенное время, - что случилось? О чем ты хотел поговорить? - без тени эмоций спросил Осман. Он не волновался, ведь на его душе нет греха ни за что, - я пришел лишь из уважения к тебе, Бурхан-ага. Такие встречи неуместны, тебе же известно?

Осман посмотрел на агу янычар с подозрением. Его смутила фраза "чтобы никто не смог ничего заподозрить и понять", словно эти двое замышляли что-то ужасное. Перед собой и миром шехзаде чист, ему нечего скрывать, так отчего же так взволнован Бурхан-ага?
-Так не теряй же времени, - кротко сказал Осман и сложил руки за спиной. Не нравилось ему как ага янычар тщательно подбирает слова для разговора, словно его душу тяготит что-то, но он изо всех сил сдерживается, потому что прекрасно понимает кто перед ним стоит. Не смотря на свой статус, Осман желал чтобы с ним были прямолинейны, не ходили вокруг да около. Осторожность Бурхана-аги заставляла шехзаде только больше нервничать. Сын Султана весь обратился в слух. Начало не предвещало уже ничего хорошего. С каждым словом Осман жалел всё больше что выслушал все эти не стоящие внимания речи. Как только Бурхан-ага сказал своё последнее слово, шехзаде усмехнулся.
-Такая великая сила как янычары, неужели прислушивается к глупым сплетням и пересудам? - мужчина посмотрел на агу янычар вскинув брови, - я понял, если бы ко мне пришел зеленый юнец, но не ты, Бурхан-ага. Ты столько лет служишь моему отцу-Повелителю верой и правдой, а теперь сомневаешься в нем лишь из-за глупых слухов?
Всё же Осман думал, что за этими словами скрывается нечто большее. Доводы аги его совсем не убедили. В конце концов в Османской Империи не действует закон о передаче власти конкретному наследницу, а сын Эмине-султан слишком мал, даже если с Султаном что-то случится никто и не подумает об этой женщине и её ребенке при живых взрослых наследниках Султана Сулеймана.
-Если я хорошо знаю отца, ни одна женщина не может повлиять на него настолько, чтобы переписать законы Империи, Бурхан-ага. Ваши тревоги напрасны. Сын Эмине-султан не станет под её регентством управлять государством после того как отец отправится к Всевышнему, дай Аллах ему долгих лет жизни, потому что у него есть более взрослые и достойные соперники, которые уважают и чтут традиции. Если у тебя в действительности что-то другое на уме, говори открыто. Если же нет, то я не имею желания продолжать наш разговор в таком ключе.
Осман нахмурился. Действительно ли ходят такие слухи? Откуда они появились? Неужто сама Эмине позволяет себе говорить столь громкие слова?

Юсуф-бей пребывал в чрезвычайно приятном расположении, хотя и в прежние дни настроение его совсем нечасто бывало хмурым. Обыкновенно он взирал на окружающий его мир легко, но в то же время серьезно, однако эта серьезность не накладывала сколько-нибудь приметный отпечаток ни на его лицо, ни на походку, ни на манеру речи. Ташлыджалы предпочитал ровное, доброжелательное мироощущение, и ему в самом деле было за что быть благодарным Всевышнему и шехзаде Абдулле, знакомство с которым однажды здорово изменило его жизнь.
Теперь же в ней появился еще один персонаж, вернее сказать, героиня. И пусть она не могла присутствовать с ним рядом в полном смысле слова, но зато прочно и, как верил и чувствовал бей, навсегда поселилась в его сердце. Полнилось оно и смелой надеждой, что все-таки однажды сказка обернется былью, и тогда они с Лале Султан смогут стать авторами новой сказки, которую они соткут из своей собственной жизни.
В сладких грезах, которые услужливо рисовало его воображение, Юсуф прохаживался вновь по саду, как и вчера, украдкой надеясь, что султанша выйдет на прогулку или султанзаде Данияр задумает-таки отыскать волшебный тюльпан среди дворцовых цветов. Здесь, в Топкапы, Ташлыджалы был куда более свободен от повседневных дел, нежели в Бурсе. Шехзаде занимался своими делами, в которых присутствие бея было либо необязательным, либо вовсе невозможным, и Юсуф посвящал высвободившееся время мечтаниям и сочинению касыды, главным героем которой он мнил самого себя, а прекрасной принцессой, на пути к сердцу которой ему предстояло преодолеть немало преград, Лале Султан.
Бей неспешно бродил по вымощенным аллеям сада, скользя взглядом по возникающим перед его глазами деревьям, кустарникам и рукотворным сооружениям, коих в Топкапы было множество. Небольшие открытые павильоны под золотыми и резными куполами притаились в акациевых зарослях и манили прохладой тени в жаркий день. Но Юсуф прошел мимо них, следуя будто за незримой силой, что вела его все дальше в сад.
Вот уже из-за дворцовой стены показался мерцающий на солнце кусочек Золотого Рога, а по другую сторону, посреди мраморного бассейна с рыбками, величественно возвышался украшенный изразцами фонтан. За фонтаном раскинулся довольно большой павильон, тоже из мрамора, с вереницей колонн, что у потолка сходились расписными арками. Ташлыджалы поддался искушению исследовать это место получше, ведь когда еще представится возможность. К тому же оно казалось тихим и уединенным, а значит, наиболее подходящим для того, чтобы предаваться грезам и писать поэмы.
Бей сделал несколько шагов и оказался в небольшой зале, напоминающей веранду, с приставленными по краю тахтами. Он хотел было расположиться на одной из них, как вдруг услышал голоса, которые звучали будто из-за соседней стены. Ташлыджалы последовал к источнику доносившихся до его слуха звуков и оказался перед мраморной перегородкой. Увидев двоих людей, которые о чем-то разговаривали, Юсуф тотчас отпрянул и прильнул к стене, чтобы его не заметили. Должно быть, разговор был приватным, и беседующие мужчины едва ли обрадуются его появлению. Подслушивать чужие разговоры было не в привычках Юсуфа, он развернулся и намеревался тихо уйти, никого не обеспокоив, но едва услыхал обрывки речи, не сумел этого сделать. При словах «султан» и «шехзаде» трудно было не обратить внимания и удержаться от соблазна стать невольным свидетелем беседы.
Вообще-то бей не имел склонности подслушивать, но он убедил себя в том, что это может быть полезно для шехзаде Абдуллы и повелителя, если кто-нибудь, не дай Аллах, замышляет недоброе. Предупрежден — значит вооружен, и порой интересы династии не зазорно поставить выше собственных принципов.
Ташлыджалы вернулся на прежнее место у стены, из-за которой можно было украдкой наблюдать за происходящим и слышать все, о чем говорилось. Мужчины стояли к нему боком, так что не должны были его заметить, когда он осмелился немного выглянуть из-за перегородки. Один из собеседников показался бею очень знакомым, и его голос… “Неужели это Бурхан-ага?” – подумал с удивлением Юсуф, приняв одного из мужчин за главу янычарского оджака, в котором он сам когда-то жил и обучался военному делу. Кто же был второй? По внешнему виду явно не чета пашам да беям.
– Вы старший сын нашего падишаха… – отразилось эхом о мраморные стены, как будто ответ на немой вопрос Юсуфа. Он догадался, что вторым собеседником был не кто иной как шехзаде Осман. Почему шехзаде и начальник янычар встречаются в столь неурочное время и в столь скрытном месте? Происходило что-то неладное, для того, чтобы понять это, не нужно было обладать каким-нибудь особым чутьем. Тайная аудиенция — недобрый знак, зачастую после вот таких встреч и случаются государственные измены и перевороты. Это Юсуф знал из прочитанных им историй древних и современных государств. Может быть, в них и содержался своего рода художественный домысел, но когда перед твоими собственными глазами разворачивается нечто подобное, можно подумать, что это весьма похоже на правду.

Как ни прискорбно, но Осман вынужден был согласиться с Бурханом-агой. Эти слухи... они ведь не могли взяться на пустом месте. Неужели это может быть правдой? В душе шехзаде зародилось зерно сомнений. Если влияние Эмине на Султана так сильно, то не избежать печальных последствий.
-Это возмутительно, Бурхан-ага, - Осман нахмурился, отчего между его бровей появилась небольшая складка, - я пришел в корпус уже взрослым юношей. У Джема же ещё молоко на губах обсохнуть не успело. Нужно выяснить откуда берутся эти слухи, кто их распускает и насколько они правдивы. Без доказательств мы ничего не сможем сделать, нас никто не будет слушать. Если это сама Эмине-султан, то понятно из какого источника она черпает эту дерзость. Нужно будет отдалить её от отца любыми способами. Наличие шехзаде не гарантирует её милость Падишаха, как и любая наложница она не первая и не последняя, - Осман тяжело вздохнул. Всё же как ни крути, женщины в становлении шехзаде играют ключевую роль. Нельзя не считаться с их возможностями, их амбициями.
А что если султанша Эмине окажется жертвой собственных амбиций? Она хочет очень многого, слишком торопится. В голове шехзаде начинал зреть план, только пока что бех деталей. Кто знает женский разум лучше, как не другая женщина? Осман принял решение рассказать обо всем Сабахат и попросить у неё совета, как у матери шехзаде. Как любая хорошая мать, любимица Османа будет обрушивать на головы врагов дворцы, горы и моря, лишь бы с её сыном не приключилось ничего дурного. Что ж, Пожалуй это станет первым шагом на пути к ослаблению власти Эмине.
-Я тебя услышал, Бурхан-ага, - шехзаде положил руку ему на плечо, - выясни как можно больше об этом, найди свидетелей, и тогда будем решать что делать. Сообщи мне через верных людей, когда найдешь что-то.
Осман поспешил покинуть павильон, осторожно, чтобы никму в голову не пришло что здесь он тайно встречался с главой янычарского корпуса. Возвратившись к себе, первым приказом было разыскать Нарин-султан и привести её к шехзаде.

Бурхану удалось запустить нужные мысли в голову главного наследника. Он призывал Шехзаде Османа задуматься о своём будущем, ведь на кону стоит его правление. Все знают, что случается с теми, кто не получается отцовского трона... удавку на шею. Глава янычарского корпуса более чем уверен, что Шехзаде Осман предпочтет восседать на троне, а не стать жертвой немых палачей.
- Вы, как никогда, правы, Шехзаде. - Бурхан Ага кивнул. - Наши слова пусты, если не будет соответствующих доказательств. Нам, пока, нет с чем идти к нашему правителю, но будьте уверены в том, что я найду эти доказательства.
Когда сыновья правящего Султана взрослеют государственные деятели выбирают себе одного, которого будут поддерживать, и надеятся на то, что именно этот Шехзаде унаследует трон отца. Точнее не так, каждый уважающий себя Паша вел дружбу с одной из фавориток Султана, которой удалось родить сына правителю, а те уже возводили их к высотам, обещали должность Великого Визиря за верную службу. Кто однажды ступал на путь интриг и хитрости, уже не могу вернуться назад. Все они хотели или хотят больше, от чего готовы на все ради собственной цели.
Бархан склонил голову, когда Шехзаде Осман коснулся его плеча. Ему важно было, чтобы Шехзаде Осман понял к чему ведет Ага, чтобы он хоть на минуту представил, что будет, когда Эмине Султан добьется своей цели. И видимо, его слова посеяли в душе наследника сомнения по отношению к отцу и малолетнему брату, которого никто не считал достойным соперников.
- Шехзаде, я последую вашим словам, найду того, кто выступит на нашей стороне. - Мужчина сделал короткую паузу. - Мой верный человек по имени Саваш будет передавать все последние новости, в этом деле. - Успел договорить Бурхан, прежде чем Шехзаде Осман покинул павильон.

Глава корпуса янычар понимал насколько важно соблюдать конфиденциальность, от чего не спешил выходит сразу после Шехзаде. Ни у кого не должно и мысли возникнуть, что они вели здесь тайную беседу.
- Браво тебе, Бурхан, браво, ты проделал сложную работу, но это ещё не конец. - Мужчину усмехнулся, после чего вышел, не оглядываясь. Он не должен выглядеть подозрительно, чтобы никто и подумать не мог, что у главы корпуса есть какие-то секреты. Нельзя кинуть тень на наследника Султана Сулеймана. Ага был совершенно спокоен, неспешно блуждал дорожками сада, пока не увидел своего верного человека.
- Саваш, - окликнул он юнца, тот подошел. - Всё, как мы и обсуждали, будем следовать по задуманному плану, а пока можешь идти. - Тот не сказав и слова удалился, а Бурхан отправился дальше. У него была ещё не менее важная встреча, которая тоже принесет свои плоды.
Спустя пятнадцать минут Бурхан уже шел улицами города, не замечая рыжеволосого юнца, что следовал за ним ещё со дворца. Мужчина остановился около неприметного дома, оглянулся и постучал. Через несколько минут деревянная дверь отворилась, а на пороге стоял нужный человек.
- Доброго дня, Дервиш Паша.

Осман чувствовал себя потерянным, впервые за долгое время. Ситуация из уст Бурхана звучала совершенно абсурдно, с одной стороны. С другой же ведь он и прав, не будут злые языки просто так шептаться о совершенно невероятных вещах. Значит тому есть предпосылка. Старшему шехзаде предстояло хорошенько подумать как дальше быть. Если кто-то узнает о тайной встрече, то беды не миновать. Если же напрямую пойти к отцу, то полетят голове уважаемых людей и Осман может лишиться поддержки, особенно если это будут головы ни в чем неповинных людей. Выбор не из легких.
"Не будем торопить события. Бурхан дал слово найти зацепки о причастности Эмине к этим слухам, да и о её намерении усадить младшего сына на престол. Сейчас я должен обсудить этот вопрос с Нарин" Фаворитка шехзаде Османа всегда отличалась проницательностью и потрясающими способностями грамотно анализировать ситуацию. Она была ему сродни дипломатического советника, когда советов пашей было недостаточно или не хотелось предавать ситуацию огласке. Пусть говорят, что шехзаде Осман не может самостоятельно принять решение. Те, кто так говорит, не видят, не знают настоящую Нарин. Осман всегда видел в ней большее, нежели мать своих детей и женщину для ночных утех.
Девушка пришла по первому зову своего шехзаде. Осман медленно расхаживал по покоям туда-сюда в попытках найти верный ответ на терзающие его вопросы, но как только Сабахат вошла, за закрытыми дверями они позволил себе немного вольности. Шехзаде подошел и взял руку девушки, поцеловав пальцы.
-Ты мне нужна, султанша. Пойдем, - не отпуская руки фаворитки, Осман сел на диван и усадил её рядом с собой, - Эмине, - кротко сказал он и тут пожалуй не нужно было лишних пояснений. Все и так знали кто это и как она позволяет себя вести, но все же детали разговора с Бурханом стоило донести, - глава корпуса говорит она затевает смуту. Её сын, кроха Джем, скоро посетит янычарский корпус. Ты только можешь представить? - лицо шехзаде переполняли эмоции возмущения, - любовь к этой женщине так затуманила разум отца, что он готов забыть о своих сыновьях и отдать власть в руки самого младшего сына. Так говорят. По городу идут слухи. Предвещая твой вопрос, конечно я не дурак, чтобы верить слухам. Бурах переживает, что дыма без огня не бывает. Эмине затевает что-то, и нам нужны доказательства. Я растерян. Если рассказать об этом отцу, он все равно не поверит, а даже если подтвердит, что я скажу? -А как же я?- Не думаю что он такое одобрит.
"Хотя, если посмотреть на то что он позволяет Эмине, уже все равно что он одобрит. Грядет буря, и выживет в ней лишь сильнейший."
-Теперь я должен решить сообщить ему об этой встрече или оставить в тайне. Пока что я придерживаюсь второго варианта. Я не могу допустить свершение планов Эмине.

Увиденного и услышанного уже было довольно, чтобы понять: шехзаде Осман ступил на скользкую дорожку, вступив в сговор с агой янычар. И пусть это были еще не поступки, а лишь слова и неясные намерения, они могли служить достаточным основанием, чтобы обвинить шехзаде в предательстве повелителя. Разумеется, Юсуф нисколько не желал становиться человеком, придавшим это открытие огласке — не столько потому, что тем самым пришлось бы признаться, что он сам занимался не самым благовидным занятием — подслушивал чужой разговор, сколько потому, что в принципе ему не пристало встревать в отношения между султаном и его сыновьями. С другой стороны он был связан особенной тесной дружбой с шехзаде Абдуллой и был ему очень предан, так что решил следовать за Бурханом до конца — быть может, удастся узнать что-то еще, что может быть полезно шехзаде. Коль скоро ага главными врагами старшего наследника видит ребенка и женщину, его мать, что и говорить о куда более очевидном соперничестве со взрослыми братьями шехзаде Османа. Не нужно большого ума, чтобы понять, что и на их счет у Бурхана могут быть какие-то идеи, если он решил во что бы то ни стало помочь именно сыну Гюльшах Султан стать следующим правителем империи.
Услышав, как Бурхан-ага произнес имя своего приспешника, Ташлыджалы постарался его как следует запомнить. Врага следует знать не только в лицо, но и по имени, особенно, когда лица еще не видел. Глава корпуса, видно, не будь дураком поспешил собрать вокруг себя верных людей, готовых поддержать его в любую минуту. Должно быть, он и сам был таким верным человеком — для Гюльшах Султан. Юсуф почти не сомневался, что Бурхан исполняет не только свою волю, но и следует мановению руки султанши, как это нередко бывает. Быть может, он и подослал тех людей, что напали на него и шехзаде в Бурсе! Однако без явных доказательств это были лишь догадки.
Оставшись один, Бурхан-ага произнес в адрес самого себя небольшую хвалебную речь, отчего Юсуф проникся к нему еще большей неприязнью. Этот человек, возглавляющий личную армию султана Сулеймана, выступающий перед новобранцами с высокопарными речами о том, что с тех пор, как они стали частью войска, отца им заменяет долг, а мать — преданность падишаху, без зазрения совести зачинает государственную измену! Ташлыджалы едва сдержался, чтобы не выдать себя и не высказать Бурхану всего, что клокотало в нем.
Наконец ага соизволил выйти из павильона. Юсуф некоторое время наблюдал за ним из своего укрытия и покинул здание последним, лишь убедившись, что объект его пристального внимания находится ужа достаточно далеко и в то же время не исчезает из поля зрения. Бей крался вдоль аллей с высаженными в ровные ряды деревьями, кроны которых заслоняли его. Было странное чувство, словно это он, Юсуф, а вовсе не Бурхан-ага замышляет неладное. Ведь это он прячется за стволами и ветвями, в то время как начальник янычар вальяжно расхаживает по тропинкам, точно важный гость. Справившись со сложными чувствами, Ташлыджалы в который раз объяснил себе, что он должен узнать, с кем и как Бурхан задумал помешать планам Эмине Султан, ради шехзаде Абдуллы, которого это тоже может коснуться.
Увидев, как к аге подошел какой-то человек, Юсуф обратился в слух. «Значит, это и есть Саваш, почтовый голубь», - догадался бей, вспомнив, как ага говорил о своем собрате, который будет сообщать шехзаде новости. Что ж, сейчас Саваш был не так интересен, как сам Бурхан, и Ташлыджалы принял решение продолжить слежку за главным заговорщиком.
Путь, который занял не более четверти часа, вывел его вслед за главой корпуса в город, в один из немноголюдных районов, примыкающих к окраине столицы. Здесь было легче притвориться случайным прохожим и не привлечь к себе внимания, чем во дворце. Благо, самая приметная часть внешности бея — копна рыжих волос — была скрыта под тюрбаном, что способствовало его скрытности.
Вдруг Бурхан-ага остановился около одного из домов, и Ташлыджалы, как ранее в павильоне, спрятался за противоположной стеной, вслушиваясь в происходящее. Он слышал, как отворилась дверь, и ага приветствовал человека по имени Дервиш-паша. Затем дверь с характерным звуком затворилась. Чтобы иметь возможность и дальше не упускать из вида предателя, бей прислонился к зарешеченному окну. Здесь не было так же тихо, как в дворцовом павильоне, но все же при некотором усилии можно было расслышать, о чем велся разговор.