Чтобы вся семья собралась за одним столом или же – если семья настолько большая, что за одним столом никак не поместится – в одном дворце, должно произойти по меньшей мере одно из событий: чье-либо рождение или чья-либо смерть. Увы, как начало, так и конец жизненного пути на протяжении тысячелетий одинаково интересовали всех родственников.
Ради справедливости стоит сказать, что и явления куда менее значительные в масштабе жизни, но подчас не менее важные обладают способностью резко повысить количество гостей на единицу площади. Так и сейчас со всех концов империи в самое ее средоточие прибыли все, в чьих венах была хотя бы капля крови Османской династии. Собрались же все сановитые особы вкупе со своими приближенными в связи с возмужанием младшего сына падишаха, шехзаде Мурада. Вскоре он вслед за старшими братьями отправится в свой санджак, о чем непрестанно гудит вся столица.
Для Юсуфа это путешествие представлялось не более, чем обязанностью сопровождать шехзаде Абдуллу во всех его передвижениях. Такова уж у него служба, которая помимо радости тесной дружбы с шехзаде порой обеспечивала занятия менее приятные. Впрочем, Ташлыджалы спокойно относился к необходимости претерпевать периодические неудобства – не повстречай он десять лет назад в янычарском корпусе шехзаде, кто знает, где бы он теперь был.
И все же, сколь ни терпелив и скромен был бей, но уже на второй день праздника дворцовые стены стали теснить его и угнетать. Дворец мало чем отличался от казарм, в которых он некогда жил. Разве что роскошью убранства и гениальностью инженерной мысли архитектора. Однако мрамор – все тот же камень, а золото – все тот же холодный металл, лукаво напоминающий цвет вечернего солнца.
Видимо, поймав скучающий взгляд друга, шехзаде Абдулла посочувствовал Юсуфу и позволил ему отлучиться. Благо, было где хотя бы ненадолго глотнуть чистого воздуха, избавленного от примесей пыли и дежурных разговоров. Такой живописный сад, как в Топкапы, еще поискать, так что грех не воспользоваться возможностью взглянуть на это детище природы и прилежания садовников.
Так не похожий на дворцовый, душно насыщенный благовониями, воздух с едва уловимыми оттенками цветов и морской воды наполнил грудь бея, который от удовольствия даже прикрыл глаза. Правда, через несколько коротких мгновений ему пришлось их открыть, так как кто-то настойчиво тянул его за рукав.
– Эфенди, эфенди, скорее! Там, на дереве! – доносилось откуда-то снизу.
Ташлыджалы никак не ожидал увидеть в это время в саду кого-нибудь, кроме слуг, да и те в большинстве своем трудились внутри. И тем более бей не ожидал увидеть… ребенка! Мальчик, одетый в кафтанчик с традиционной османской вышивкой, взирал на него снизу вверх своими большими глазами. Юсуф огляделся по сторонам, но никого, похожего на родителей или нянек чада, не оказалось поблизости.
– Пожалуйста, эфенди, достаньте его! – молил мальчонка, уводя Ташлыджалы куда-то в сторону и показывая пальцем на крону раскидистого дерева, кроме листьев которой пока еще ничего не было видно.
– Там котенок, маленький, он может упасть. Спасите его, пожааалуйста! – так вот, в чем было дело. Конечно, отказать в столь благородной и невинной просьбе Юсуф не мог, тем более, когда дело касалось спасения беззащитных существ. Не то чтобы бей питал особую слабость к животным, но и назвать его равнодушным к ним нельзя.
Подойдя вплотную к стволу, Ташлыджалы действительно услышал мяуканье, но кошачьей мордочки среди листвы все еще не было видно. Должно быть, пушистый проказник забрался выше, чем предполагал Юсуф. Что ж, ничего не оставалось, кроме как самому залезать на дерево.
Схватившись за широкую нижнюю ветку, бей подтянулся на локтях и довольно ловко забрался на нее – ежедневные тренировки в корпусе не прошли даром. Снова сверху донесся беспомощный кошачий голосок. Наконец Юсуф заметил белый комок, который можно было бы легко принять за распустившееся соцветие, не издавай он звуков. Бей протянул руку, надеясь подхватить котенка, что запросто уместился бы в его ладони. Но не тут-то было – хвостатый поджал ушки, округлил глаза и дал деру, цепляясь за ветку коготками.
Видимо, устремившаяся к нему рука показалась котенку скорее опасной, нежели спасительной. Но Ташлыджалы твердо решил, что с пустыми руками не спустится с дерева.

Отредактировано Taslicali Yusuf Bey (Пятница, 30 июля, 2021г. 21:26:54)

Прыткий котенок с испугу взобрался еще выше на дерево, так что Ташлыджалы пришлось последовать прямо за ним. К вершине ветвей становилось больше, но в отличие от нижних они скорее были похожи на тонкие прутья, которые тотчас обломятся под весом взрослого мужчины. Небольшое существо вроде птицы или кошки запросто же удержится на них за счет своей легкости и острых когтей. Впрочем, залезть еще немного выше было вполне возможно, и Юсуф, выцепив взглядом подходящую для этого маневра ветку, ухватился за нее.
Тут же он едва не сорвался вниз, услышав чей-то голос, которого он прежде не слыхал. Быть может, присматривающие за мальчиком взрослые появились в этот момент. Хорошо, если кто-нибудь из прислуги, а если вдруг кто из султанской семьи? И хотя занятие, которым сейчас был увлечен Ташлыджалы, не было предосудительным, все же совершенно неприлично было бы предстать перед благородным человеком в таком виде. Обычно о появлении представителя династии Османов бостанджи заблаговременно объявляли, чтобы те, кто оказался поблизости, успели принять благопристойное положение.
О каком благопристойном положении говорить, коль скоро ты на дереве и вернуться на землю изящно никак не получится. Что ж, ничего не остается, кроме как завершить добродетельное начинание, спасти котенка и спуститься прямо навстречу своей судьбе. О том, насколько действительно судьбоносной может оказаться предстоящая встреча, Ташлыджалы не мог представить даже в своем воображении.
Меж тем пушистый озорник как будто бы свыкся с тем, что его кто-то преследует, и даже проявил интерес к Юсуфу, махнув в его сторону лапкой.
– Кис-кис-кис, - позвал бей котенка и, дабы удержать его внимание, добавил, – Когда мы с тобой спустимся, тебе дадут миску молока. Ну же, иди ко мне.
Конечно, понять, что именно сулил ему Ташлыджалы в награду за послушание, зверек не мог, но по крайней мере дружелюбный тон голоса должен был убедить его в бескорыстности намерений человека.
Юсуф почти дотянулся до своей цели, но и цель эта не желала быть достигнутой вот так запросто. Все же котенок был напуган, и кошачьи инстинкты обладали им целиком и полностью, несмотря на совсем юный возраст. Он дрожал всем своим маленьким тельцем, но  крепко держался за опору и не был намерен сдаваться. Спустя несколько попыток подступиться к животному, бею наконец удалось ухватить его за холку и зафиксировать в своей ладони. Ранее крепко державшийся за плоть дерева, котенок теперь запустил коготки прямо в ладонь Ташлыджалы. Ощущения, надо сказать, не из приятных, но Юсуф стоически переносил их — куда уж деваться, коль назвался груздем. О решении помочь тем не менее бей нисколько не жалел — мальчонка, видно, действительно переживал за судьбу зверька, и его спасение непременно порадует.
Спускался Ташлыджалы почти тем же маршрутом, как и забирался на дерево. С нижней ветки пришлось почти что спрыгнуть, но, к счастью, приземлился он довольно сносно, даже не зацепив, вроде бы, кафтана. Оказавшись на безопасной высоте, котенок поспешил высвободиться из руки бея, оставив на коже несколько ярко-розовых полосок. Что ж, не такой благодарности ожидал Юсуф, но сетовать на животное было по меньшей мере неразумно. Будучи человеком с военной подготовкой, бей не мог быть неженкой — в настоящем бою можно получить и настоящее ранение, по сравнению с которым след от кошачьих когтей не стоит ни малейшего внимания.
– Спасение состоялось успешно, - шуточно отрапортовал Ташлыджалы, улыбаясь мальчику, - Надеюсь, во дворце найдется немного молока — котенок, может быть, голоден. Зверек тем временем приводил себя в порядок после пережитого приключения — вылизывал шерстку и умывал лапкой мордочку.
Наконец взгляд бея коснулся облика молодой женщины, стоявшей рядом с юным радетелем о  животных. При этом взгляде Юсуф тотчас понял, что не смел даже поднимать глаз на нее — не иначе как султанша, это сразу видно. Но отчаянно хотелось пренебречь всеми правилами этикета, чтобы взглянуть на нее еще раз и не отвести глаз — это желание возникло столь внезапно, что Ташлыджалы даже несколько устыдился своих мыслей, и на бледных от природы щеках проступил предательский румянец.
– Юсуф-бей, сын Реджепа-паши, - старательно скрывая замешательство, представился мужчина с положенным в подобных случаях поклоном, - прибыл из Бурсы вместе с шехзаде Абдуллой.
Теперь, когда султанша получила некоторое представление о нем, Юсуф ожидал, что она соблаговолит назваться в ответ. Ответа же бей ожидал, замерев, как будто от слов госпожи зависела сама его жизнь. Что-то невидимое и неосязаемое вдруг возникло в воздухе, который стал казаться еще приятнее, чем прежде, словно самый прекрасный цветок, существующий на земле, расточал вокруг волшебный аромат.

Благовоспитанный юный господин не замедлил поблагодарить «эфенди» за спасение котенка, который теперь был в полной безопасности. Юсуф кротко улыбнулся в ответ на слова благодарности, искренне считая, что всего лишь выполнил свой долг – разве мог он оставить в беде животное и разбить сердце ребенку? К тому же для него это было не так уж и сложно – и дерево невысокое, и кое-какие навыки имеются. Конечно, в янычарском корпусе не обучали специально лазать по деревьям, но и обычные тренировки предполагали, что воины с их помощью научатся преодолевать самые разные препятствия.
Вот только ни один ага в оджаке не говорил, что самое уязвимое место воина – сердце, и какими бы надежными ни казались доспехи, они совершенно бессильны перед влиянием чувств, что запросто просочатся в самую душу сквозь внешнюю броню. Причем случится это в неизвестный час и в непредсказуемую минуту, так что подготовиться к этому наваждению нет ровно никакого шанса.
Ташлыджалы чувствовал себя странно рядом с султаншей – то и дело ему приходилось мысленно одергивать себя, чтобы не задержать на ней взгляд дольше предельно допустимого. Компрометировать ее и себя он ни коим образом не хотел – перед поездкой добрые люди предупредили, что здесь, во дворце Топкапы, даже у деревьев могут быть глаза и уши. А как быть, если окажется, что взволновавшая сердце бея – фаворитка кого-нибудь из наследников или, упаси Аллах, самого падишаха? Подумав, что это довольно вероятно, Юсуф вдруг ощутил тяжесть неба на своих плечах.
Но голос, что прозвучал подобно искусному перебору саза, отвлек Ташлыджалы от тревожных размышлений. К счастью, слушать можно было без оглядки на возможные последствия – это не воспрещалось ни законами шариата, ни здравым смыслом.
К счастью, Всевышний был еще более милостив к бею – госпожа оказалась кузиной шехзаде, стало быть, султаншей по крови, что значительно облегчало положение Юсуфа. По крайней мере, беседуя сейчас с ней, он мог не беспокоиться за сохранность своей медноволосой головы.
«Лале Султан…» – повторил про себя бей имя султанши, которое отныне он никогда не сможет забыть.
Значит, Лале Султан замужем, коль скоро султанзаде приходится ей сыном. Впрочем, странно было ожидать иного – даже далекие от дворцовой жизни люди были наслышаны о здешних традициях. Султанши, как правило, вступали в брак рано и, как водится, за видных государственных деятелей. Юсуф с горечью подумал, что хотя и он и стоит сейчас весьма близко к султанше, на самом деле чрезвычайно далек от нее.
– Нет… жены у меня нет, - тщательно скрывая смущение, вызванное детской прямотой и непосредственностью, к которой взрослые обыкновенно непривычны, ответил Ташлыджалы. Должно быть, в его голосе сквозила вдруг появившаяся тайная печаль. Прежде до этого самого дня бей и не задумывался о семье. Он был благодарен шехзаде Абдулле за покровительство и возможность идти по жизни своим путем, не повторяя судьбу большинства мужчин того времени. Личное же счастье для Юсуфа представлялось уделом других или же существовало на страницах лирических газелей. Увидев же Лале Султан, он понял, как досадно одинок.
– Султанзаде, слышали ли вы одну удивительную историю? – обратился Ташлыджалы к маленькому господину Данияру, – Если ваша мама не возражает, я расскажу ее вам.
Юсуф припомнил одну персидскую легенду о желтом тюльпане, который, раскрывая свои лепестки, мог сделать всякого, кто находился поблизости, счастливым. Было в этой легенде что-то беззаботное и очаровательное, а кроме того – главными героями были прекрасный тюльпан (что, конечно же, служило напоминанием имени Лале Султан) и добрый мальчик, сумевший разгадать его секрет.

Идея развлечь султанзаде историей, сколь занимательной, столь же и поучительной, возникла в уме Юсуфа бесхитростно, но все-таки не без умысла. Правда, сам бей еще не отдавал себе в том как следует отчета. Ему хотелось задержаться рядом с Лале Султан еще на некоторое время, чтобы иметь возможность видеть и слышать ее и как следует запомнить показавшиеся ему абсолютно совершенными черты лица и переливы голоса.
После, как только солнце скроется за горизонтом и Ташлыджалы освободится от дневных забот, он непременно запечатлит образ султанши на бумаге, дабы не доверять одной лишь памяти обязанность хранить его в максимальном сходстве с оригиналом. Куда надежнее иметь перед глазами портрет, написанный тушью. Хотя Юсуф не сомневался, что забыть луноликую Лале Султан он не сумеет теперь, даже если бы и захотел.
– Разумеется, госпожа, я буду рад, если и вам придется по душе эта легенда, - произнес бей с воодушевлением ликующего сердца, желающего в самом деле доставить небольшую радость султанше и ее сыну.
Любознательный султанзаде обратился во внимание, и Ташлыджалы заговорил с выражением и интонацией сказочного рассказчика:
Жёлтый тюльпан на Востоке слыл символом счастья,
Сотни волшебников, рыцарей дерзких и принцев
Солнечный цвет "разбудить" безуспешно пытались,
Но никому драгоценный бутон не раскрылся.
Девушки, женщины, чья красота восхищала,
Времени, сил не щадя, над цветком колдовали:   
Почву усердно рыхлили, сорняк обрывая,       
И родниковой водою тюльпан поливали.
Ах, как желалось им счастье достать из бутона!
Но цвет упрямый, держа лепестки, не открылся,
Гордо стоял он, в упорстве своём непреклонный,
Алчность легко распознав по взволнованным лицам.
Тщетность поняв, соискатели прочь удалились,
Разочарованно бросив цветок на погибель,
Но в это время, нечаянно так получилось -
Женщина бедная мимо цветка проходила.
Чудный ребёнок к подолу её прижимался -
Мальчик, на нежного ангела ликом похожий,
Легкий румянец на щёчках его пробивался,
Чисто и искренне он улыбался прохожим.
Мальчик, увидев тюльпан, к лепесткам прикоснулся,
И...  диво! Цвет, не противясь ребенку, раскрылся,
Стеблем упругим навстречу к нему покачнулся -
Смехом счастливым наполненный мир озарился!
В поэтическом изложении эту легенду Юсуф позаимствовал у одного из поэтов Бурсы, который стал его наставником на поприще литературы. Сам бей не оставлял своих занятий и поныне, но не думал всерьез о том, чтобы написать свой собственный сборник. Кроме шехзаде Абдуллы и пары опытных писателей, которым Ташлыджалы особенно доверял, никто не видал его поэм и, должно быть, даже не догадывался, что бывший янычар искренне увлечен поэзией и живописью. Для самого Юсуфа этот интерес и вовлеченность в искусство когда-то стали неожиданным открытием для него самого. Теперь же он с трудом представлял себя без пера и кисти.
Случайная встреча с Лале Султан еще более утвердила его в этом. Он не смел надеяться, что султанша удостоит его вниманием еще раз, если незримая сила вновь сведет их в одном месте. Никто не догадается, увидев в его тетради рисунки котенка, раскидистого дерева, тюльпана с раскрытыми лепестками и маленького мальчика, что все это – фрагменты воспоминаний, а не мимолетная фантазия.

Источник стихотворения

Султанзаде Данияр живо откликнулся на историю о волшебном тюльпане, способном сделать счастливым того, кто разгадает его секрет. Простодушное намерение мальчика отыскать этот цветок во дворцовом саду вызвало у Юсуфа искреннюю улыбку, а более ему понравилось, что он пожелал тюльпан не для себя, а для своей мамы. Стало быть, султанзаде очень хотел, чтобы его мама была счастливой. Означало ли это, что сейчас Лале Султан не очень счастлива?
– Что ж, клумбы по крайней мере куда безопаснее деревьев в отношении высоты, - отозвался Ташлыджалы на веселое замечание султанши. Ему почудилось, что в глазах Лале Султан сверкнул жизнерадостный огонек, который он не смел приписывать своей заслуге, но ему была приятна мысль, что легенда пришлась султанше по нраву.
– Это стихи одного поэта из Бурсы, - признался бей, а в следующий миг почему-то добавил, – Но я тоже пишу кое-что, киты и касыды. Правда, до Хафиза и Гази мне чрезвычайно далеко.
Юсуф осознал, что только что выдал Лале Султан свою небольшую тайну, которую до этого разделял лишь шехзаде Абдулла. Бей смутился, и на его лице сразу выступил предательский румянец, который на бледной коже нельзя было утаить. К счастью, султанзаде, очевидно, неравнодушный к всякого рода сказаниям и легендам, тотчас уговорил свою маму-султаншу тоже рассказать что-нибудь. Ташлыджалы был дважды благодарен ему за это: во-первых, ему было неловко злоупотреблять вниманием к себе и своему творчеству Лале Султан, а во-вторых, он с большим удовольствием послушает ее голос, ведь другой возможности может не представиться.
– Уверен, шехзаде все поймет, - кивнул бей, надеясь, что в самом деле в ближайшее время его не станут разыскивать. Шехзаде Абдулла был очень добр к нему, это правда. Но Юсуф нисколько не хотел пользоваться этой добротой и дружбой с наследником престола. Он помнил, что во многом не принадлежит сам себе, и должен в первую очередь радеть об интересах шехзаде и всей османской династии.
Сказку, которую поведала Лале Султан, Ташлыджалы никогда прежде не слышал. Она была совсем не похожа на традиционные арабские мотивы, и скорее походила на фольклор какой-нибудь заморской страны. Мысленно бей прикинул, как бы этот сюжет мог лечь, к примеру, на строфы касыды. И довольно складно получалось, если заменить короля на халифа, а принцев — на его сыновей. Да и чудо-красавица сразу отыскалась — не иначе как сама Лале Султан грезилась в этой роли. Вот только места для самого Юсуфа-бея никак не находилось. Даже в исходной сказке красавица стала женой младшего принца, разве может на его месте оказаться куда менее благородный человек, вроде него?
Ташлыджалы задумался, что, должно быть, был прав, выбирая целью своей жизни служение шехзаде, а также литературе и искусству, коль скоро ему не суждено обрести свое счастье. Жаль, что волшебный тюльпан — всего-лишь красивая легенда, и никакой сколь угодно прекрасный цветок не способен сделать человека счастливым. Но способен сам человек, если поверить в это.
– Чрезвычайно интересная сказка, - искренне отозвался Юсуф, – Пожалуй, и сама Шахерезада не поведала бы такой царю Шахрияру. Вы очень увлекательно рассказываете.
Может быть, не стоило этого говорить султанше, но бей в самом деле так думал и потому не сдержал слов восхищения рассказом Лале Султан. А толк в подобных рассказах Ташлыджалы имел приличный с тех пор, как познакомился с поэтами в Бурсе.

Ташлыджалы хотел ответить, что напротив, Лале Султан нисколько не уступает Шахерезаде, а даже и превосходит ее. По крайней мере, так виделось бею, и ничто не могло разуверить его в этом. Тем более, что Шахерезада — всего-лишь бесплотное творение воображения и литературного таланта, в то время как султанша, с которой Юсуф имел честь и радость беседовать сейчас в тени раскидистого дерева, существовала на самом деле. И хотя сам бей питал особое расположение к ремеслу поэтов и сочинителей сказок, уважал их героев почти так же, как настоящих людей, все же не отождествлял их с ними.
Лале Султан пусть и представлялась Ташлыджалы кем-то вроде феи или луноликого ангела, словом, созданием куда более совершенным и недосягаемым, чем он сам, была плодом ума Всевышнего и воплощалась в реальном телесном облике. Правда, бей только и мог что стоять рядом с ней на расстоянии как минимум вытянутой руки и изредка вскидывать взгляд, который не следовало задерживать. Так что для него Лале Султан была почти так же недостижима, как и Шахерезада.
– К сожалению, мне порой трудно вспомнить, какие сновидения случились прошедшей ночью, - улыбнулся Юсуф-бей, отвечая на совершенно умилительный вопрос маленького султанзаде, – Что и говорить про сны из детства. Но, вероятно, мне и впрямь довелось хорошенько полетать, чтобы вырасти.
Ташлыджалы не слишком верил в особенную силу сновидений, но по своему опыту знал, что в этих ночных забвениях часто отражается, как в кривом зеркале, некая часть его жизни ил события прошедшего дня. Бывало, задумается он крепко о чем-нибудь перед сном, а оно возьми да и покажись ему в сновидении. Потому теперь, встретившись с Лале Султан внезапно и необратимо, бей знал, что не сумеет сомкнуть глаз, если не призовет на память ее образ. И будет благословенным тот сон, в котором промелькнет хотя бы ее тень.
– Я рад, что оказался поблизости, когда султанзаде понадобилась помощь, - скромно отозвался Ташлыджалы, который мысленно уже вознес пятикратный намаз за эту нежданную встречу с Лале Султан, поводом для которой стало спасение четырехлапого озорника, - Уверен, Нури приобрел прекрасного хозяина, а господин Данияр — милого друга.
Взору Юсуфа открылась самая что ни на есть идиллия: котенок уютно свернулся в ладошках султанзаде, который сам уже смыкал глаза и постепенно погружался в сонливую негу. Для мальчика этот вечер был, должно быть, настоящим приключением. Юсуф знал, что юных господ на самом деле не балуют и что в их дневном распорядке много времени отводится полезным занятиям и урокам, в то время как времени на естественные детские игры и шалости остается не так много. Сам бей припоминал себя в возрасте султанзаде и думал о том, как они с Алимом, договорившись, ускользали из-под наблюдения служанок Рефии-хатун и учителей, чтобы воплощать в жизнь свои детские затеи. Правда, за подобные выходки им обоим потом крепко доставалось, в особенности Юсуфу, который зачастую и принимал на себя добрую часть гнева жены Реджепа-паши. Однако о содеянном он никогда не жалел, ведь из одних только книг и рассказов наставников нельзя было узнать о жизни достаточно, чтобы утолить юношеский интерес. О многом же эти официальные источники сведений о жизни и вовсе умалчивали. Например, никакой ага или учебник не могли ответить на вопрос, как скоро из яйца вылупится цыпленок, если держать его в каком-нибудь теплом месте? Ответ в духе «тогда, когда Всевышний сочтет необходимым» нисколько не устраивал любопытствующих мальчишек. Тогда они решили провести настоящий эксперимент и взяв из кухни несколько куриных яиц, попрятали их в комнатах и стали наблюдать. Однако этот преинтереснейший опыт закончился достаточно быстро, когда по всему дому начал распространяться дурной запах.
– Разумеется, госпожа, я отнесу султанзаде в его комнату, - с искренней готовностью исполнить обещанное произнес Ташлыджалы. Просьба Лале Султан была более чем разумной и оправданной — юный господин действительно уже вошел в ту пору, когда стал неудобоносим для женских рук. Юсуф аккуратно подхватил султанзаде на руки, и мальчик устроился в них как в колыбели, одной ладошкой обняв мужчину за шею.
Отчего-то самому бею сделалось как-то тепло на душе, словно все это было так в порядке вещей — идти рядом с султаншей и держать на руках ее сына. К сердцу подступала приятная, необъяснимая нежность.
– Госпожа, а вы что думаете о сновидениях? – вдруг спросил Ташлыджалы шепотом, чтобы не потревожить сладкий сон мальчика, – Как по-вашему, правда, что сны могут сбываться?