- Айбиге? – Хатидже отрывает взгляд от своей чашки с шербетом и с затаенным облегчением оборачивается на звук открывающейся двери, но мнущаяся в дверях служанка отрицательно качает головой. В который раз.

Вторая госпожа в гареме шехзаде Селима так и не соизволила появиться и Хатидже султан только растеряно хмурит густые брови под завитками каштановых волос.

Перед ней на подставке торжественно лежал покрытый расшитой салфеткой Коран, на полу были расстелены молельные коврики, а особый евнух, следивший за соблюдением всех правил вознесения молитвы и готовый подсказать если у женщин гарема возникнут вопросы, с явным осуждением посматривал на гречанку, давая понять что так делала не делались.

Оно и верно – так делала не делались и мать старшего шехзаде никак не могла взять в толк что могла заставить Айбиге пропустить ставшей доброй традицией в Кютахье совместную молитву раз в неделю.

- Госпожа, я полагаю что пора начинать, мы запаздываем, - деликатно шепчет евнух, давая понять что отсчет положенного времени, отведенного правоверным на молитву, вот-вот будет просрочен и волоокая госпожа согласно кивает, набрасывая на аккуратно уложенные каштановые волосы, из которых были выняты усыпанные драгоценными камнями заколки, край длинного шарфа, скрывавшего шею и вырез сорочки и кафтана.

- Простите, эфенди, вероятно очень важное дело задержало мою сестру и заставило ее задержаться. Впрочем, начнем же, да простит ее Аллах милостивый и всемогущий, - и Хатидже султан покорно становится рядом с ковриком стараясь сосредоточиться на словах молитвы и вслушиваясь в азан, разносившийся над столицей и доносившийся до мраморных чертогов гарема.

Но нужно было ли говорить что догадки, одна другой чуднее, то и дело вторгались в стройный ряд строчек молитвы, заставляя султаншу гадать что случилось с грузинкой. Какое такое важное дело могло сподвигнуть девушку без всякого предупреждения отказаться от совместной молитвы? В их крыле было все спокойно и ни одна из служанок, ни даже ее Газале ни о чем таком не слышали. Дети были здоровы, еще утром Айбиге султан была в привычном расположении духа, здорова и совершенно не занята, не собираясь абсолютно никуда и не далее как двумя днями ранее подтвердив Хатидже что их сложившаяся в санджаке традиция продолжалась и в Стамбуле.

И вот теперь Хатидже осталась без объяснений и один на один с  осуждающим взглядом от того самого евнуха, явно оставшегося недовольным вольностью, которая, как оказалось, царила в гареме шехзаде Селима. Женщины из Кютахьи не соблюдают заветов ислама и являются на молитву по своему усмотрению – и султанша  и сама ощутила раздражение, не особо любя становиться единственным козлом отпущения, особенно если отвечать приходилось за чужие проступки.

Так что же побудило Айбиге нарушить слово, особенно в деле, которое было таким деликатным? С этими мыслями госпожа , наконец опустилась на колени и покорно склонила голову перед Всевышним, обещая себе по завершению лично навестить Айбиге.