- Расскажи мне все. - весело потребовала Махфируз, усаживаясь возле подруги на подушки во время ужина. Они с Ахсен быстро нашли общий язык, стоило только последней прибыть из старого дворца в новый, главный дворец империи. Девушки в гареме делились на два типа: первые оплакивали свой отчий дом и всячески старались не выделяться, чтобы не попасть в покои султана или одного из его сыновей, отказываясь даже думать о близости с тем, кто стал причиной их сломанной судьбы; и вторые, такие как Ахсен и сама Махфируз, которые не хотели навсегда остаться лишь рабынями, отмывающими полы в гареме и прислуживающими султаншам.
Хотя конечно ими двигала не одна лишь жажда наживы или повышения статуса. Все они хотели познать любовь, мужскую ласку и заботу, всем им не терпелось опробовать на собственном опыть все, чему их учили по прибытии в гарем. Именно об этом и хотела услышать любопытная Махфируз, чья улыбка была хитрее, чем мордочка у лисицы, что водится в албанских лесах. Об этом же жаждали послушать и другие хатун, что замолкли за соседним столиком, обращаясь в слух.
Ахсен лишь задорно улыбнулась, и склонилась чуть ближе к подруге, давая той надежду на пикантные подробности.
- Вот однажды и тебе повезёт, позовёт тебя какой-нибудь шехзаде в покои, и узнаешь, что там творится. - Махфируз разочарованно надула губы. - И зачем я с тобой дружу... Ты такая жестокая. - Обида её все же продлилась недолго, на губах снова заиграла улыбка. - Ну ничего, будет лишний повод постараться и попасть к шехзаде Осману в покои. -
Рабыни вокруг захихикали, Ахсен же улыбнулась наигранно, даже высокомерно. - Не трать время зря, Махфируз. Молодость и красота не вечны. А в покои нашего шехзаде никто кроме меня не попадёт, уж это я тебе обещаю. - Девушки засмеялась ещё громче, сама албанка тоже засмеялась с ними вместе. Она конечно лишь передразнивала тех немногих фавориток-однодневок, коих во дворце было немало, и чьи разговоры, полные гордости и самомнения они слышали в гареме уже множество раз. И все же, если говорить честно, в действительности ей бы и правда этого хотелось, ведь даже за три ночи, проведённые с шехзаде она уже успела влюбиться в него.
Веселье прервала одна из служанок Гюльшах султан. Не стоило большого труда догадаться, зачем, а точнее за кем она пришла. Ахсен догадывалась, что когда интерес шехзаде к ней станет очевидным, мать мужчины захочет поговорить с ней, но направляясь вслед за рабыней в покои госпожи все равно не могла справиться с собственным волнением.
Когда двери отворились, Ахсен степенно прошла внутрь, опустив взгляд в пол, и присела в поклоне перед валиде её возлюбленного. Она понимала, что ей непременно нужно понравиться этой женщине, ведь в противном случае та сделает все возможное, чтобы избавиться от непонравившейся фаворитки сына. А власти у неё в гареме намного больше, чем у какой-то албанской рабыни, тут уж и спорить не приходится. Хорошо хотя бы, что за время, проведённое в старом дворце Ахсен успела выучить здешние порядки.
Султанша велела подойти, и хатун сделала несколько шагов вперёд, нервно сложив руки перед собой. - Меня привезли из Албании, госпожа. Сначала я попала в старый дворец, где меня обучали здешним порядкам, а когда обучение было закончено, меня вместе с другими девушками отобрали для общего гарема и отправили сюда. - Ахсен говорила негромко, но спокойно. Ей наконец удалось немного умерить свое волнение, а вместе с тем очень хотелось показать султанше, как хорошо она освоила их язык.

- Конечно, госпожа. - спешно ответила Ахсен, слегка улыбнувшись. Знания давались ей легко, наверное причиной тому послужило ее воспитание, где с самого раннего детства ее бабушка обучала ее азам своего колдовства. Конечно теперь, в общем гареме все эти знания ей не пригождались, и все-таки память ее была хорошо развита, а новую информацию она усваивала быстро и весьма уверенно.
Конечно, не все, чему учили девушек в старом дворце, албанка хотела бы обсуждать с матерью шехзаде. Уроки, посвященные правилам поведения наедине с наследником османского престола она успела опробовать на практике, и по собственному мнению весьма преуспела и в этой науке. Однако говорить о таких вещах с матерью своего возлюбленного Ахсен совсем не хотелось, потому, когда госпожа мастерски завуалировала все подробности простой фразой "делать счастливым", хатун немного расслабилась.
Хотя конечно не было во всем этом ничего особенного. Если задуматься, сама госпожа, что сейчас сидела перед ней, горделиво выпрямив спину и серьезно нахмурив брови, когда-то сама была на ее месте. До всех этих титулов, драгоценных камней и платьев из лучшей парчи, расшитой золотом, она точно так же была когда-то привезена сюда бесправной рабыней, и ее точно так же обучали всему тому, чему теперь она может учить других.
В гареме о Гюльшах Султан говорили много. Теперь, когда ее сына падишах оставил в качестве регента, все стремились понравиться султанше, привлечь ее внимание, чтобы с ее помощью попасть в покои шехзаде. Потому самой Ахсен было известно и про ссылку госпожи, и про ее войну с Атийе Султан, и про то, что она лишь недавно смогла вновь получить благосклонность повелителя. Судьбе этой женщины было не позавидовать, она долгие годы провела в ссылке, вдали от любимого и собственных детей, и ее пример был для хатун поучительнее любых нотаций, что читали калфы в гареме.
Ахсен смотрела на женщину, что сидела перед ней, с восхищением. Пройдя через все трудности, она не потеряла собственной стати и гордости, удары судьбы не сломали ее, она уже вошла в историю, как мать старшего сына султана Сулеймана, и возможно однажды лишь укрепит свои позиции, став валиде правящего султана Османа.
От всех этих мыслей волнение, что до этого трепетало в груди албанки, постепенно сошло на нет. Теперь ей хотелось побольше узнать о госпоже, и не от сплетниц в гареме, которые к крупице правды добавляют еще ведро выдуманных подробностей, а от самой султанши, которая наверняка не станет ничего приукрашивать.
- Я все поняла, госпожа. - ответила Ахсен на предупреждения султанши относительно первой фаворитки шехзаде Османа. Девушка понимала, что хоть сама госпожа, если верить гаремным росказням, этого правила не особенно придерживается, советом ее пренебрегать не стоит, ведь и повторять ее судьбу она не хочет. К тому же, кто знает, как все было между султаншами много лет назад, когда сами они были такими же бесправными рабынями, как Ахсен Хатун.
Конечно, о существовании Фюлане Султан ей было прекрасно известно, однако встречаться с госпожой или тем более разговаривать с ней албанка не хотела. Во первых, она понимала, какого мнения о ней мать детей шехзаде Османа, тут даже способности ее бабушки к гаданию использовать не было нужды. Во вторых, Ахсен понимала, как шатко пока еще ее положение, оттого ссоры с госпожой могли стать для нее ошибкой, которой не будет прощения. А терять лишь теперь обретенную любовь Ахсен точно не собиралась.
- Да, госпожа. - вновь ответила рабыня, кивнув в подтверждение собственных слов. - В моей верности вы можете не сомневаться, никто и никогда не относился ко мне так, как относится шехзаде, и нет в этом мире такой силы, которая бы смогла заставить меня предать его. -
Хатун вновь улыбнулась уголками губ, однако взгляд ее, встретившийся с взглядом султанши, остался серьезным. Она хотела, чтобы Гюльшах Султан поняла, что она говорит правду, что это не просто слова, произнесенные, чтобы понравиться матери своего возлюбленного. В этом мире у нее больше никого не осталось, и до тех пор, пока шехзаде добр к ней, нет у нее большего счастья, чем его благосклонность.
- Может вы желаете прогуляться в сад? - вдруг выпалила Ахсен, сама не успел осознать, как слова сорвались с ее языка. Наверняка это все мысли о том, что султанша когда-то и сама была на ее месте! Смутившись, хатун опустила глаза, а внутри у нее все будто сжалось. - Простите, госпожа, мне наверное не позволено говорить вам подобные вещи. -

У Ахсен не было ни сестер, ни братьев, ни любящих родителей. Лишь бабка, что хоть и любила внучку своей особенной любовью, и все-таки никогда не была одной из тех нежных, ласковых бабуль, что прижимают к груди и целуют в макушку плачущее из-за глупости дитя. Нет, бабушка Ахсен была требовательной, пугающей и строгой, она не терпела слабостей и вольностей, держа внучку в ежовых рукавицах, и зачастую уже подросшая албанка задавалась вопросом: а любит ли ее вообще хоть кто-то на этом свете? Ей бы очень хотелось, чтобы кто-то заботился и переживал о ней так же, как Гюльшах Султан переживает за своего сына. Ей бы хотелось, чтобы был на этом свете хоть кто-то, кто стал бы заступаться за нее так же, как эта женщина заступается за своего шехзаде. Но увы, она была одна. И ей хотелось надеяться, что если судьба не наградила ее такой любовью с рождения, то хотя бы ее любовь к Осману позволит ей обрести то, чего ей так не хватает.
Гюльшах Султан отреагировала на ее предложение весьма благосклонно, и Ахсен тихонько выдохнула, понимая, что на этот раз удача улыбнулась ей. А ведь она прошла по самому краю, буквально заглядывая в пропасть! Благодарно кивнув, хатун терпеливо дождалась, когда султанша закончит свои недолгие приготовления, и с гордо расправленной спиной направилась следом за ней в сад, гордясь внезапно открывшейся перед ней возможностью. Она видела, с каким удивлением и завистью смотрят на нее другие хатун, и понимала, что совсем скоро о ее прогулке с матерью любимого будет известно всему гарему.
- Моя жизнь до попадания в гарем была совсем не примечательной, госпожа. - заговорила хатун, когда султанша позволила ей начать рассказ. Валиде велела больше рассказать о себе, и Ахсен послушно начала рассказ, скрывать ей было в целом нечего. - Меня растила бабушка. Матушка умерла во время родов, а отец бросил нас, стоило ему только узнать, что мама ждет ребенка. Я росла одна, без братьев, сестер и даже друзей. Мы жили в маленькой деревеньке в горах, на окраине леса. Очень красивой, но очень бедной. Мою бабку там считали ведьмой, она всегда была нелюдимой, и куда больше любила одиночество, за что местные и прозвали ее колдуньей. А с внучкой ведьмы, как вы наверное понимаете, дружить никто не хотел. Да она и не позволяла. Велела мне сторониться всех, никому не доверять, ни с кем дружбы не водить. А я не смела ослушаться. Много читала, занималась хозяйством да собирала ягоды и травы в лесу для бабкиных настоек. -
Увлекшись рассказом, Ахсен будто и вовсе позабыла, что говорит с султаншей. Ей бы следовало помолчать, остановиться, не утомлять госпожу своей болтовней, но она не знала, когда стоит замолчать. В конце концов, госпожа сама велела ей рассказать. Вот она и рассказывает.
- А потом на нашу деревню напали. Меня схватили и привезли сюда, определили в старый дворец, со многими другими девушками. Но в отличие от них я никогда не мечтала вернуться домой. - Поджав губы, Ахсен опустила глаза, рассматривая носки своих туфель, что неспешно вышагивали по дорожке сада. - Меня, в отличие от них, не ждала любящая семья и теплая постель, госпожа. Во дворце мне дали кров и еду, работа там была проще, чем та, что мне приходилось выполнять дома, разве могла я жаловаться на подобную удачу? А уж когда меня перевели в Топкапы, и сам шехзаде обратил на меня внимание, я стала пожалуй самой счастливой хатун во всем мире. -
Подняв глаза, Ахсен позволила себе посмотреть на госпожу. Та, кажется, не была утомлена рассказом, но возможно хатун лишь так показалось. Она все еще чувствовала себя весьма неуверенно в компании Валиде, потому поспешила поскорее закончить свой рассказ.
- Именно по этой причине я и сказала, что в моей верности вы можете не сомневаться, госпожа. Никто в моей жизни не был ко мне так добр, как шехзаде Осман, нигде в мире я не чувствовала себя так хорошо, как в его объятиях здесь, в этом дворце. И я никогда не предам его доверия, ведь хорошо помню, каково мне было без него. -