Прошел уже целый год. Казалось бы, здесь, в этом богом забытом санджаке и делать то больше нечего, кроме как учиться смирению. Но разве Фатьма Султан когда-то была из тех, кто старался примириться со своей судьбой? Нет, госпожу держали на плаву совсем другие мысли. Целыми днями, сидя в одиночестве думала она о том, как вернуться в столицу. Мысли роились в голове день ото дня, султанша поднимала старые связи, держа руку на пульсе всего происходящего в столице и за ее пределами. Благо, преданных сестре падишаха людей было немало, и найти их можно было в любом уголке империи. Вот что значит репутация.
Однако Фатьма понимала: еще не время. Ее брат в походе, в столице правит шехзаде Осман, и если она вернется сейчас, воспользовавшись любым доступным предлогом, то подставит регента, которого сама всегда двигала в сторону трона. Конечно, она скучала по детям, хоть они и навещали ее уже дважды за прошедший год, кроме Эмирхана, который вместе с остальными ушел в поход. И хотя Фатьма прекрасно понимала, что ей повезло сохранить голову после всего, в чем обвинил ее Сулейман, но даже не смотря на это нахождение здесь было ей противно. Ни этот дворец, ни этот мужчина не могли и рядом стоять в тем статусом, который она олицетворяла, и это угнетало привыкшую к власти и роскоши госпожу.
Но султанша не привыкла жалеть себя. Ей стоило огромных усилий обратить свой взор на немолодого бея, который впрочем оказался не так уж плох как в беседе, так и в исполнении супружеского долга. С пол года госпожа противилась даже самой мысли о том, чтобы впускать мужчину в свою спальню, однако потом вдруг осознала, что лучше иметь на своей стороне довольного союзника, чем обиженного мужчину, и сменила гнев на милость, подпуская бея к себе постепенно, но уверенно. 
Так жизнь начала постепенно налаживаться. Султанша, что на какое-то время забросила все свои платья и драгоценности, не покидая собственных покоев и лишь меняя одну ночную сорочку на другую, вновь начала оживать, приходить в себя. Конечно, мысли ее все так же роились в голове, но она начала постепенно успокаиваться. Фатьма не винила брата в том, как он поступил с ней. Она прекрасно понимала, как ее поступок выглядел со стороны, и знала, что окажись она сама на его месте, точно не спустила бы такого с рук, даже если бы ей твердили, что не думали, что все так закончится. Сулейман сделал то, что должен был, и султанша приняла его решение как данность, с благодарностью за сохраненную жизнь.
С Халиме же дело обстояло сложнее. Фатьма никак не могла отделаться от мысли, что сестра попросту подставила ее, воспользовавшись моментом, пока Сулейман еще не знал правды, и все можно было выставить ему в нужном свете. И хотя в глубине души султанша и сама не верила в то, что Халиме на такое способна, ведь знала ее с детства и понимала, что она за человек, все-таки другого объяснения поступку младшей сестры она найти не могла. Ведь они могли пойти к повелителю вместе. Могли все рассказать ему, защитив не только лишь одну из них, но обеих, и тогда возможно Фатьма не получила бы такое суровое наказание лишь за то, что знала правду и не рассказала ее, ровно как и сама Халиме.
И хотя Фатьма старалась понять и простить сестру, отпустить обиду и идти вперед, не оборачиваясь, давалось ей это очень тяжело. Подозрения тяготили, тлели в душе госпожи, и избавиться от них было попросту невозможно. Наверное именно по этой причине сестра падишаха и согласилась на визит султанши. Ей казалось, что при встрече она сможет наконец определиться с терзающими ее подозрениями, понять, что же на самом деле двигало сестрой в момент ее рокового поступка.
Ага сообщил, что карета подъезжает к воротам, и султанша со вздохом поднялась, расправляя складки на подоле своего нового платья, пошитого специально по такому случаю. Вздернув подбородок, она направилась на улицу, гордо выпрямив спину. Конечно, скромность и простота жилища, в которое она безрезультатно пыталась добавить роскоши смущала ее, однако она не собиралась показывать этого.
- Хюмашах, Мехмет. - ласково произнесла она, раскрывая для племянников свои объятия. Фатьма всегда любила детей, а дети всех ее близких были ей так же дороги, как ее собственные. Прижимая детей к себе, она улыбалась вполне искренне, поглаживая их по спине обеими руками. - Вы так выросли, аллах, просто невероятно! А ведь прошел всего год...Я удивлена, что тебя еще не взяли в поход, Мехмет, а Хюмашах еще не подобрали достойного жениха. -
Конечно, султанша преувеличивала. Однако ей было прекрасно известно, о чем мечтают все мальчики и девочки в таком возрасте, и она с удовольствием поддержала их интересы, понимая, что рано или поздно эти самые события непременно произойдут в их жизнях. - Я приготовила для вас подарки. Ступайте с Али Агой, он все вам покажет, а после присоединитесь к нам с матушкой за ужином. -
Отпуская детей и провожая их взглядом, султанша наконец подняла взгляд на сестру. Та стояла чуть поотдаль, будто не решаясь подойти ближе.
- Ну здравствуй, Халиме. - произнесла она спокойно, однако без улыбки, и вскинула руки, словно приглашая сестру в свои объятия. - Что за вздор, разве тебе нужно мое позволение, чтобы приехать в это богом забытое место. - пространно ответила госпожа, и, отпустив сестру, обернулась в сторону небольшого дворца. - Чтож, здесь мне нечем тебя удивить, однако ужин и вино уже на столе, дети заняты подарками, а у нас есть немного времени, чтобы поговорить о новостях из столицы. -

Халиме предлагает прогуляться, и Фатьма одобрительно кивает, жестом указывая сестре направление движения. Они идут по небольшой дорожке через сад, в сторону стен крепости, что ограждает небольшой замок - пожалуй самого красивого места в этом далеком санджаке. Тишина гнетет, никогда прежде не ощущала султанша подобного рядом со своей младшей сестрой, но оно и понятно. Ведь никогда прежде не было между ними столько недосказанности. Никогда прежде, стоя подле той, кого с самого детства султанша привыкла защищать, не чувствовала Фатьма столько неловкости, столько сомнений. Им непременно нужно поговорить. Но разве от слов не станет только хуже?
Халиме начинает первой. Ее младшая сестра, малютка Халиме, нежная и робкая, всегда такая спокойная и рассудительная, на этот раз оказывается такой смелой. Они идут вперед, по небольшим ступеням, глядя перед собой, и Фатьма радуется тому факту, что сейчас можно смотреть под ноги. Отчего же так паршиво на душе? Отчего она вдруг чувствует вину перед сестрой, хотя целый год лишь лелеяла собственную на нее обиду?
Они останавливаются наверху, там, где Фатьма хотела показать сестре прекрасный вид на открытое море, что открывается с этой части города. Конечно, из Топкапы тоже видно море, но это лишь пролив, он не кажется таким могущественным, как эти открытые воды. Султанша часто приходила сюда подумать. Это место придавало ей сил, и по всей видимости и сейчас она надеялась на эти самые силы.
Халиме снова говорит, а Фатьма молчит. Только смотрит на нее внимательно, будто надеясь рассмотреть что-то в ее глазах. Султанша тоже замолкает, и повисает тишина. Ветер треплет волосы и платья, взгляды женщин трогают лица друг друга, щупают их, надеясь найти там что-то, о существовании чего они и сами еще не знают.
- Нет. - наконец произносит Фатьма, глядя на Халиме все так же серьезно. - Дорога сюда была слишком долгой, и я не допущу, чтобы вы возвращались обратно, пробыв здесь всего один день. Вам нужно отдохнуть как следует. - Она немного медлит, а после выдыхает, и будто смягчается. - К тому же, здесь безумно скучно. Не отнимай у меня возможность немного побаловать моих любимых племянников. -
Губы султанши изгибаются в еще неуверенной, и все-таки улыбке. Она вдруг осознает, что получила тот ответ, которого так ждала от этого визита. Халиме никогда не умела хорошо врать, это всегда было ее слабой стороной. И сейчас, стоя здесь, на краю света, она говорила правду. Возможно свою собственную, возможно лишь ту, в которую верила сама, и все-таки правду. Это не значило, что она не могла бы поступить иначе. Это не значило, что она не могла бы уберечь сестру от печальных последствий случившегося. Однако она не хотела причинить вреда. Она не желала Фатьме падения, и сейчас чувствовала свою вину. Не смотря на все, что ей пришлось пережить, не смотря на потерю брата, матери и мужа, не смотря на новости о его изменах, она все равно нашла в себе силы приехать сюда, за тридевять земель, чтобы рассказать правду своей сестре. Им обеим это было нужно. Им обеим нужна была правда.
Жестом Фатьма предлагает сестре подойти ближе к каменным стенам. Сама она делает несколько шагов и упирается руками в перила, чувствуя, как ветер распустил ее заколотые волосы, и теперь треплет их, как ему вздумается.
- Я часто прихожу сюда, когда мне одиноко. Это место придает мне сил, позволяет не падать духом, даже не смотря на все то, что мне пришлось пережить. - Слова давались тяжело, Фатьма не хотела заставлять Халиме чувствовать себя еще более виноватой в случившемся. - Прости, что меня не было рядом, чтобы поддержать тебя. Хайрийе Кадын была уникальной женщиной, такие как она появляются на свет не часто, особенно в нашем мире, где власть принадлежит мужчинам. А Ахмед Паша...я всегда говорила, что он тебя не достоин. - Ухмыльнувшись, Фатьма бросила добродушный взгляд на сестру. Ей хотелось подбодрить Халиме, хоть она и понимала, как непросто ей говорить обо всем этом. Однако сколько можно им уже лить слезы по собственному прошлому? Не пора ли отпустить все и забыть, начать новую главу в их жизнях?
- Халиме, ты - моя сестра. - вдруг произнесла султанша, поворачиваясь к младшей сестре всем телом. - Не стану отрицать, мне было трудно понять и принять твой поступок. Целый год я не могла перестать думать об этом, не могла отпустить. Случившееся тогда - ужасная трагедия, ошибка, в которой мы обе могли бы поступить иначе. Возможно тогда нам удалось бы сохранить чуть больше судеб. Но прошлого не воротишь, на все, что происходит с нами, есть воля всевышнего. И я больше ни дня не хочу провести в обидах и сомнениях, гадая, что могло бы быть, если бы в те дни я или ты сделали иной выбор. Теперь нам остается только смириться с последствиями, и научиться жить дальше. -

- Чего-то нашим детям и правда лучше не знать. - согласилась султанша, кивнув будто в никуда. Она искренне так считала, и сама всегда старалась уберечь своих детей от тех известий и сплетен, которые им знать было не нужно.
- К тому же, дети ведь все чувствуют. Какими бы не были их отец и бабушка для других, какие бы ужасные дела они не вершили, это совсем не значит, что любовь их была ненастоящей. Я знаю, Хайрийе Кадын любила своих внуков всей душой, Халиме. И тебя она любила не меньше. То, что ей пришлось похоронить своих сыновей, ранило её в самое сердце, и она так и не смогла от этого оправиться. Но она пыталась. Ты ведь знаешь, ты тоже чувствовала это. Что до Ахмеда Паши... Да, пусть он не был тебе достойным супругом, пусть предал вашу с ним любовь, но дети... Их он любил, и они это знают. -
Фатьма помнила, что чувствовала, когда её матушка, Сафие Султан покинула этот мир. У неё был и муж, и дети, и брат с сестрой, и бог знает кто ещё, но она вдруг почувствовала себя самой одинокой на всем белом свете. Мы часто не ценим то, что имеем, до тех пор, пока не лишимся этого. А потом жалеем, скорбим и страдаем, но прошлого уже не вернуть. Оборачиваясь назад, Фатьма думала о том, что могла бы больше времени проводить с матушкой. Халиме наверняка думала так же о своей Валиде. Более того, даже друг с другом они с сестрой могли бы проводить куда больше времени вместе, ведь они - две частички одного целого, две души, чьи судьбы так похожи, если разобраться.
Фатьма и не догадывалась, как много боли таит в себе сердце младшей сестры. Погруженная в собственные обиды, не привыкшая думать о других она не могла ранее и представить, как Халиме должно быть страдает после всего, что выпало на её долю. Повернув голову, султанша бросила обеспокоенный взгляд на сестру, что смотрела вдаль, любуясь прекрасной морской пучиной. Она чувствовала, что должна что-то сказать. Более того, ей хотелось, чтобы Халиме услышала её слова.
- Возможно это и хорошо? Ведь прежняя я была весьма противоречивой фигурой. - Усмехнувшись, Фатьма протянула руку, и положила ладошку на плечо Халиме, словно надеясь привлечь её внимание. - Сопротивляться воле всевышнего нет смысла, однако лишь нам решать, как воспринять уроки, что он нам приподносит. Моя ссылка на многое открыла мне глаза, Халиме. Я поняла, как быстротечна жизнь, как переменчива власть. Как много вещей я воспринимала так, будто они разумеются сами собой, не осознавая, что за всем этим стоит. Аллах даровал мне все возможности быть счастливой, но разве мне было этого достаточно? Я хотела все больше, и больше, и больше, я снова и снова переступала черту дозволеного, думая, что всесильна, неуязвима. И в какой-то момент всевышнему надоело это терпеть. Нашему брату повелителю надоело это терпеть. Так что ты права. Мы уже никогда не станем прежними. Но возможно все случившееся - наш шанс исправить ошибки прошлого и изменить что-то в себе и своей судьбе. К примеру, вести больше разговоров по душам. -
Возможно у Халиме были другие причины для этой поездки, возможно и Фатьма, давая согласие на этот визит, представляла себе все совсем иначе. Но теперь, когда они обе излили друг другу душу, сестра повелителя поняла: её близкий человек страдает, страдает куда сильнее, чем она сама страдала, жалея себя за собственную печальную судьбу. Халиме не нужны громкие слова, богатые дворцы и расшитые золотом платья, которыми сама Фатьма пыталась её встретить. Ей нужна сестра. И отныне это - единственное, что имеет значение.
Фатьма улыбнулась, легонько погладив младшую сестру по плечу и заглянув в её печальные глаза.
- Пойдём, ужин наверняка уже готов. -