Раньше полячка Катажина была девушкой взбалмошной и весьма упрямой. Впрочем, какой еще может быть юная принцесса, которой никто никогда ни в чем не отказывал? Она получала все, чего желала, и первое же условие, что было выдвинуто молодой девушке ее родителями привело к тому, что она сбежала из дворца. Конечно, не могла она и предположить, что все сложится так. Она собиралась доказать свою независимость и упертость любящим родителям, которые, как она полагала, после некоторого времени поисков согласны были бы на все ее условия. Вот только нашли ее не родители.
С тех пор светловолосая полячка пересмотрела свое отношения к жизни. Нет, она все так же оставалась упрямой, самоуверенной и горделивой, однако методом проб и ошибок выяснила, где проходят примерные границы дозволенного. Конечно, она понимала, как ей повезло. Глядя на других девушек в гареме, которым приходилось выполнять грязную работу и прислуживать всем, включая евнухов, Ясмин хатун осознавала, что судьба улыбнулась ей, пусть и таким неожиданным образом. У нее имелись свои покои, шехзаде Искандер был с ней ласков и нежен, Атийе Султан ей благоволила, а младшая сестра шехзаде, Михришах Султан, и вовсе оказала хатун честь, приблизив ее к себе и став ей другом.
Естественно, Ясмин очень быстро поняла, на чьей стороне она теперь играет. И происходящее в последнее время не могло не огорчать ее, ведь это огорчало всех самых близких ей людей. "Сумасшествие" Атийе Султан послужило причиной переживаний для всех ее детей, а ее снятие с должности управляющей гаремом и вовсе стало для всех них ударом. Ясмин отдавала всю себя, стараясь поддержать и шехзаде, и султанш, хоть и понимала, что от нее мало что зависит.
Когда же пришли вести от повелителя, волнение во дворце лишь усилилось. Каждую свою свободную минуту юная полячка проводила в покоях одного из членов правящей династии, стараясь быть полезной хоть чем-то. Могла она конечно немного, воды подать да добрым словом ободрить, однако даже это, как ей казалось, помогало. По крайней мере так она чувствовала себя нужной.
Так и сегодня, играя в покоях Михришах Султан с младшими детьми повелителя, Ясмин то и дело поглядывала на улыбающуюся госпожу, и на сердце у нее становилось теплее. Хотя бы дети помогли дочери повелителя немного отвлечься от тяжелых мыслей, а это уже не могло не радовать.
Естественно, она понимала, что происходит, ведь была в гареме не первый день. Она знала, что в случае смерти султана, а так же двух старших его сыновей, которые на данный момент покинули столицу и возможно погибнут за ее пределами, шехзаде Искандер - первый претендент на престол. Все понимали это, но никто ничего не говорил, по крайней мере при ней. Вот и Ясмин старалась о таком не думать, уж больно страшно ей становилось за жизнь любимого и за свою собственную.
- Шехзаде, вы поймали меня, поймали... - весело щебетала хатун, картинно свалившись на пол перед маленьким наследником, когда в покои без стука влетел евнух. От его слов по спине пробежали мурашки, и Ясмин быстро поднялась на ноги, поправляя платье.
- О мой бог... - воскликнула девушка, и тут же почувствовала, что ее кто-то взял за руку. Это был маленький шехзаде Джем, который смотрел на нее снизу вверх своими огромными глазищами, и будто совсем не боялся.
- Я спасу тебя, Ясмин, не бойся ничего. Они не посмеют тронуть никого из вас! -
- Конечно, шехзаде, конечно спасете...но нам нужно бежать, скорее, нужно укрыться в безопасном месте. -
Ясмин потянула мальчика за собой, больше не слушая его. Она была сосредоточена лишь на Михришах Султан, что держала за руку юную султаншу, и то и дело оглядывалась по сторонам, стараясь предотвратить возможную опасность, которая может грозить всем им, и в первую очередь шехзаде.
Когда же они остановились, дожидаясь, пока Касым-ага проверит нужный им коридор, Ясмин с ужасом взглянула на такую же испуганную госпожу.
- Да, госпожа, нам нужно идти. Здесь стоять нельзя, чем раньше мы доберемся до подземелья, тем лучше. -
Кивнув, словно надеясь, что так госпожа точно послушает ее, Ясмин свободной рукой указала на другой, выглядящий довольно спокойным коридор.
- Туда, госпожа. -

В этой части дворца – на этаже фавориток, Сетенай раньше была нечасто, а так как поселили ее сюда совсем недавно, местные территории она еще не запомнила. Потому, как только ага отвлек ее от умиротворяющего вышивания летних мотивов на парче, она с трудом подавила внутри себя нарастающую панику. Ага скрылся, не считая нужным дожидаться девушку.

В скромной, по сравнению с богато обставленными покоями султанш, комнате, фаворитка Хасана проживала одна, компаньонки, которая могла знать направление для спуска в более безопасное место дворца – подземелье, у нее не было.
В коридорах было шумно. Кто-то верещал, кто-то рыдал, кто-то из наглых девиц пользовался моментом и под шумок разбазаривал имущество своих более благоразумных товарок. Сетенай оглядела террасу наложниц с балкона – через эту суету пробраться не удастся, а это значит, что выбраться из гарема привычным путем, единственно для нее известным, не выйдет.

Девушка глубоко вздохнула. Стоять просто так тоже не выход из этой ситуации. Мятежники уже ворвались во дворец, счет шел на минуты, скорее всего они вот-вот должны были появится в наименее защищенном месте, на террасе.
Сетенай побежала по коридору, смотря по сторонам в поиске лестницы. В какой-то момент фаворитке показалось, что она начала бегать кругами, по одному и тому же коридору. Во истину, дворец топкапы словно лабиринт Минотавра, запутанный донельзя. За шумом колотящего сердца и собственного сбитого дыхания, она расслышала и мужские голоса, и топот их ног, и лязг оружия. Что хуже, послышались жуткие женские крики, рыдания. В воздухе пахло гарью, кровью и смертью. Ей уже хотелось остановиться и перевести дух, но страх, словно горящие угли, гнал Сетенай вперед. Она уже не разбирала пути, не искала спуска к спасительным катакомбам, просто бежала от приближающегося кошмара, от разъярённого народа.

Когда силы уже почти окончательно покинули беловолосую хатун, а чаша отчаяния была переполнена, ей чудесным образом повезло столкнуться с новой фавориткой повелителя, Шадие хатун. Та была предельно спокойна, и часть спокойствия от Шадие передалась Сетенай.
Фаворитка шехзаде выдохнула, устремляясь к спасению. Ноги отказывались слушаться, а этот проклятый дворец с его одинаковыми коридорами, казался бесконечным. В голове даже мелькнула мысль: может она зря пошла за девушкой с волосами цвета меди? Может и она не разбирает дороги? Впрочем, вдвоем у них был хотя бы призрачный шанс защититься и спрятаться.

Через несколько поворотов Шадие резко остановилась и замерла. Сетенай выглянула у нее из-за плеча: трое мужчин приближались к двум дочерям султана Сулеймана, младшему из его шехзаде, и девушке, которую сама Сетенай видела до этого момента несколько раз. Как ей рассказывали гаремные сплетницы, это Севда хатун, одна из приближенных к Атие султан, а теперь и фаворитка ее старшего сына.
Сетенай посмотрела на более бойкую подругу по несчастью, та кивнула в сторону подсвечников. У Сетенай по телу пробежала дрожь. Она в жизни никого не била, а тут… С другой стороны, ей было ясно: если она сейчас не возьмет себя в руки, и не отходит мятежникам подсвечником по затылкам, ей не спастись.
Как мышь она прокралась к закреплённому на стене осветительному прибору, тихонько сняла его с крепления и на цыпочках, все так же следуя за более решительной девушкой, подобралась к одному из мужчин поближе. Времени на раздумья больше не было, надо было действовать. Перед ней стояли воины, которые по изменившимся под ногами теням быстро бы поняли, что сзади происходит неладное.
Сетенай, что есть силы, двинула высокого мужчину по голове, отчего тот практически моментально осел, второй противник повалился от удара Шадие. Фаворитка Хасана хотела было проскользнуть между стеной и третьим воином, но места для маневра не хватило, не хватило и времени для замаха подсвечником.

А дальше все произошло словно во сне, девушка увидела в одной большой руке кинжал, вторая рука с силой прижала ее к стене. Не увернуться, не вырваться, не сбежать. Сетенай всем телом вжалась в стену, зажмурила глаза. Кажется, если бы они были открытыми, из них бы посыпались искры. Она попыталась вдохнуть – не вышло. Искры посыпались из-под тугого пояса, липкая кровь испачкала красивое платье, подарок шехзаде Хасана. В другой ситуации она бы закричала, но сейчас только из огромных голубых глаз слезы закапали. Шуметь было нельзя.
Мужчина ослабил хватку и упал к товарищам, а Сетенай от боли и страха стала сползать по стенке вниз.
Так бы там и осталась лежать с мятежниками, но снова оказалась спасена фавориткой повелителя Шадие.

Ясмин хатун старалась сохранять спокойствие, но давалось ей это непросто. Она невольно вспоминала тот день, когда она точно так же пыталась убежать от османских пиратов, прячась в одной деревенской таверне. Люди там так же надеялись сохранить свои жизни, и многим это удалось. Да и ей самой удалось, правда она потеряла кое-что не менее ценное: свободу.
Быстро двигаясь по коридорам дворца, не выпуская руки шехзаде Джема, Ясмин свободной рукой придерживала подол своего длинного платья. Полумрак коридоров нагонял лишь больше страха, а крики, что слышались из разных углов, только усиливали это чувство. Повернув в один из проходов, через который они должны были попасть в укрытие, Ясмин хатун увидела, что дорогу им преградили трое мужчин. Вид у них был оборванный и неряшливый, они были явно из простых горожан, но это не значило, что их не стоило бояться. Раз они пробрались в гарем, значит хотят что-то здесь найти. От подобных мыслей по спине полячки побежали мурашки, и она инстинктивно загородила собой маленького шехзаде, ошарашенно глядя на разбойников.
Спасение пришло откуда не ждали. За мужчинами вдруг откуда-то взялись две хатун, огрев бунтовщиков по голове тяжелыми кованными светильниками, и мужчины упали на каменный пол, теряя сознание. Один из них, правда, оказался слишком ловок, и успел ранить светловолосую девушку, Сетенай хатун. Атийе Султан показывала ее Ясмин, представляя новой фавориткой ее младшего сына, Хасана. Госпожа была рада появлению у шехзаде новой любимицы, ведь его привязанность к законной жене тревожила госпожу.
Естественно, и про Шадие Хатун султанша говорила Ясмин, правда вещи совершенно противоположные.
- Она ранена! - негромко, чтобы не привлекать лишнего внимания, произнесла хатун, заметив, как багровое пятно крови быстро распространяется по подолу шелкового платья. Шадие хатун предлагала спрятаться в прачечной, Михришах Султан же сомневалась в правильности такого решения. Переведя взгляд на госпожу, Ясмин заговорила жалобливо, голос ее дрожал от волнения.
- Госпожа, кажется найти нас могут уже где угодно. А Сетенай хатун нужна помощь, нам не донести ее до подвала. Давайте укроемся здесь, в прачечной нас не станут искать. Там и взять то нечего, кроме грязного белья. -
Когда же султанша дала свое согласие, а Шадие хатун отворила двери, Ясмин хатун положила руку на спину шехзаде, направляя его следом за сестрами.
- Проходите внутрь, шехзаде. Мне нужно помочь занести Сетенай хатун. -
Но мальчик кажется не понимал всей серьезности происходящего. В силу возраста все это казалось ему веселой игрой.
- Я помогу тебе, Ясмин. Я же мужчина. -
Даже в такой сложной ситуации полячка не смогла не улыбнуться на такие слова ребенка. Отказывать ему она не стала, лишь кивнула, и они с Джемом вместе осторожно взялись за раненую Сетенай, вместе с Шадие хатун занося фаворитку Хасана в теплую комнату и осторожно укладывая ее на пол.
Пока Михришах Султан не без помощи сестры и брата двигала шкаф, сама Ясмин обследовала полки в поисках чистой ткани. Найдя наконец чистую простыню, полячка опустилась на колени подле раненой девушки, и склонилась над кровоточащей дырой в ее платье.
- Сейчас нужно будет немного потерпеть. - предупредила Ясмин Сетенай, а после резким рывком порвала ее платье, чтобы иметь доступ к ране и хотя бы осмотреть ее хорошенько. Выпрямившись, Ясмин взяла приготовленную ранее простыню и оторвала от нее длинный лоскут, прижимая его к ране и придавливая. - Вот, держи так, прижимай сильнее. -
Хатун и сама не успела понять, как вдруг так резко из растерянной девочки превратилась в знатока колотых ран, однако опыт в этом деле у нее был. Однажды она вместе со своим отцом, королем, отправилась на охоту, где его ранил дикий кабан. Повалив польского короля на землю, зверюга принялась топтать и кусать его, а его острый клык чуть не вспорол отцу живот. Тогда она вместе с советником отца, мужчиной весьма опытным и знающим, выхаживала короля три дня прежде, чем им пришли на помощь, и хорошо запомнила, что нужно делать.
- Рана глубокая, но ничего важного не задето. Ей повезло, кинжал вошел в бок, жизненно важных органов тут нет. -
Ясмин подняла глаза на госпожу и Шадие хатун, что стояли возле и смотрели на нее сверху вниз, попутно бросив взволнованный взгляд на детей. - Если мы хотим дать ей больше шансов на спасение, рану нужно прижечь. Остановить кровотечение, имея под рукой только тряпки, мы не сможем, и одному только Аллаху известно, сколько нам тут сидеть. Если не прижечь рану, ночь она не переживет. -

Будь бы у нее хоть возможность отстаивать свое мнение – она бы точно запротестовала. Если спрятаться в прачечной было явно хорошей идеей, так как, скорее всего, и без нее, раненой, вся процессия женщин и детей, не смогла бы добраться до подвала живыми, то запирать дверь, в голове Сетенай, казалось бесконечной глупостью. Возможно, конечно, с ней играло собственное воспаленное сознание, старающееся из-за всех сил удержаться на плаву, выжить. Однако будь вы на месте бунтовщиков, не захотели бы вы ворваться в запертое помещение (явно не ключом, а подпертое изнутри чем-то достаточно тяжелым, чтобы выдержать натиск взрослых мужчин), перед которым кровью накапано?
Сетенай считала, что она бы додумалась и поняла. Впрочем, бунтовщики не обладали живым умом и не блистали хитростью. Иначе подобное бы вообще не случилось: никто в здравом уме не стал бы нападать на дворец и его обитательниц. В особенности, если знать, что в городе в несколько раз больше богатых домов, у которых гораздо меньше охраны. Ясное дело, что сейчас ими двигал не разум и даже не голод, лишь ярость застилала им глаза мутной пеленой, потому они и размахивали ятаганами да кинжалами налево и направо, совершенно без разбора.
Кажется, девушка несколько раз успела потерять сознание, пока руки Шадие и Ясмин (неужто гаремные сплетницы сказали ей неверное имя фаворитки шехзаде Искандера?) переносили ее в прачечную. Закрывать глаза было страшно – вдруг открыть их снова не получится. Боль пульсировала в животе, в голове, мушками бегала перед глазами. Ослепляла. Слезы уже не стекали ручьем по белым, как жемчуг, щекам. Зрачки не двигались – она уже смотрела в одну точку на потолке, не интересуясь происходящим вокруг.
Шелковое платье треснуло, поддаваясь ловким рукам темноволосой хатун, вызывая у раненой тихий стон. Сетенай уже не сожалела об испорченном подарке, более того, она уже о нем и не думала, она лишь пыталась удержать сознание, чтобы ненароком не закричать и не сдать всех в руки толпы неверных. Ясмин что-то говорила про рану, но боль была такой нестерпимой, что до ушей доносился лишь несвязный гул. Острыми ногтями фаворитка Хасана расковыряла пальцы в кровоточащее мясо: если ей удастся выжить, если она выберется из этой передряги, то пальцы заживать будут долго, куда дольше ранения от кинжала.
Последнее, что услышала Сетенай, прежде чем провалиться в спасительное небытие, был встревоженный шепот Шадие, чудом прорвавшийся через стук сердца девушки, а потом ее укутала теплым покрывалом темнота.
Но какая-то сила внутри, непреодолимая, несгибаемая, продолжала бороться. Она столько всего претерпела и перенесла в своей жизни, что теперь сдаваться было нельзя. Необходимо было выжить, выжить и жить счастливо.
К сожалению, счастливый конец - большая редкость. Даже самые сильные погибают. Справедливости тоже нет в этом мире. Так и с Сетенай: только она обрела покой, дом, сесть и счастье, как в мгновенье ока лишилась всего, в том числе и своей жизни.
Сделав последний вдох в темноте, она угасла.

Отредактировано Setenay Hatun (Воскресенье, 16 октября, 2022г. 21:38:16)

Слова Шадие Хатун не были лишены смысла, и все-таки разозлили полячку. Она уже хотела было ответить, да погрубее, но в разговор вступилась Михришах Султан, защищая свою подругу, и Ясмин прикусила язык. Она быстро осознала, что сейчас не время и не место для пререканий, всего несколько секунд потребовалось ей, чтобы вспомнить, в каком положении они на самом деле находятся.
- Мой отец был ранен на охоте много лет назад, госпожа. Тогда мы застряли в лесу, там была только я и его правая рука, сир Гржегорж. Нас искали три дня, и если бы сир не прижег рану отца, он не пережил бы этого ожидания. -
Конечно, сама хатун хоть и знала, что и как нужно сделать, а все равно боялась. В конце концов, одно дело видеть, как кто-то другой совершает подобное, и совсем другое - собственноручно прикладывать раскаленное железо к телу и без того страдающей хатун в надежде, что та не умрет от боли и продержится до тех пор, пока их не спасут.
Или не убьют. О последнем думать совсем не хотелось, не для этого полячка столько раз цеплялась за свою жизнь, вися на волосок от смерти, чтобы теперь погибнуть от рук бестолковых, бессовестных бунтовщиков, которым не знакомы такие слова как преданность и честь.
Но сделать ничего Ясмин хатун так и не успела. За дверью послышались шаги и голоса, и все присутствующие замерли, сжавшись в клубок от страха. Полячка, так и оставшаяся сидеть на коленях подле больной Сетенай, замерла, сердце ее колотилось от страха, и она только и смотрела на позолоченную ручку двери, что отделяла их от неверных. Когда ручка пришла в движение, Ясмин прижала ладонь к губам, вздрагивая в молчаливом ужасе. Но кажется все обошлось. Звуки постепенно стихли, хатун смогла выдохнуть, убирая руку о лица и оглядывая султаншу и детей. Вопрос, что тихо задала Михримах Султан, заставил полячку обернуться и на раненую Сетенай, и от этого взгляда сердце пропустило удар. Приподнявшись, прижалась Ясмин к груди девушки ухом, не обращая внимания на то, что пачкает свое платье в ее крови. Прислушалась, потом выпрямилась, занесла руку наверх, подставляя палец под ноздри неподвижной хатун, а после вновь опустилась на колени, подняв свой печальный взгляд на женщин, что выжидающе смотрели на нее.
- Да, госпожа...Сетенай мертва. -
От сказанного ее саму передернуло, протянув руку, она прикрыла глаза несчастной, горько вздохнув, а после резко обернулась, услышав знакомый голос и лязг мечей. Будто кто-то противостоял неверным совсем рядом, в соседнем коридоре.
- Вы слышите? - привлекла Ясмин внимание остальных, а сама поднялась на ноги, тихо ступая по каменному полу в сторону двери. - Это же шехзаде Искандер. Это его голос. Правда, госпожа? - шепотом спросила она, оборачиваясь на султаншу.

[indent] Прорываясь через напор бунтующей толпы, успевшей заполонить коридоры дворца, Искандер еще не знал какое страшное предательство было раскрыто на площади, усеяной трупами. Один из этих трупов уже не сможет проронить ни слова, не сможет занять османский престол как того так яростно желал, подвергнув опасности всех жителей Топкапы. Впрочем, эту новость шехзаде Искандер узнает позже. Сейчас он вместе с Селимом расчищал каждый уголок их дома от мятежников. Они будто крысы без конца лезли из каждого угла, им не было конца и края. Как это вышло? У каждого входа дворец окружен множеством охраны, и почему в нужный момент её не оказалось для защиты? Словно все было подстроено. Зерно сомнения уже закралось в мысли шехзаде. И он даже не подозревает насколько близок к правде.
[indent] Братья разделились. Искандер старался двигаться быстрее. Каждый враг, попавшийся ему на пути издавал свой последний вдох в этом коридоре. Стены и полы обагрились ручьями крови. То и дело можно было наткнуться на тело юных хатун, не успевших скрыться от вражеского клинка. От созерцания такой картины шехзаде обуяла ужасная злость. Эти неверные посмели напасть на беззащитных евнухов и женщин. Здесь, в гареме. Они знали куда шли. Знали что почти никто не сможет дать им отпор. Проклятые отщепенцы. Если первое время Искандер жалел их, то теперь понимает какие низменные желания ими руководили. С помощью убийства невинных они хотели утолить свою жажду крови. Что ж, теперь пришла пора шехзаде утолить свою.
[indent] В сопровождении нескольких воинов Искандер продвигался все глубже. Внезапно его окрикнули. Солдаты нашли кровавый след, тянущийся по коридору. Рядом с этим следом лежал один из бунтовщиков, и шехзаде подумал что кто-то ранил предателей. Быть может они скрываются где-то все еще в комнатах гарема. Искандер пошел по размазанному кровавому отпечатку. В пути он то и дело выкрикивал приказ сдастся всех, кто выжил, и тогда может им даруют жизнь. Путь его привел к двери прачечной. Он был готов встретиться с мятежниками, но его взгляду предстала совсем иная картина.
-Аллах милостивый, - облегчение прямо таки читалось на лице шехзаде. Он тяжело выдохнул и крепко обнял своих фаворитку и сестру, не выпуская из рук окровавленной сабли. Кафтан его наверняка тоже был весь заляпан кровью, как и лицо, но никто уже не обращал на это внимания, - вы живы. Маленький шехзаде, - взгляд мужчины упал на малыша Джема, который не выглядел испуганным, наоборот, твердо стоял на ногах и даже не плакал, - благодарю что защитили всех, шехзаде. Вы очень смелый, - он не стал жать руку мальчику или опускаться перед ним чтобы поравняться в росте, ведь он все еще мог испугаться вида крови. С Михришах и Ясмин были ещё девушки. Всех невозможно помнить в лицо, и этих двоих Искандер помнил с трудом. Он лишь кротко поинтересовался в целости ли та что выжила. К сожалению, не всем удалось пережить эту беду. А к рассвету жертв возможно будет еще больше.