Промозглый ветер гулял по узким улочкам Стамбула, заставляя спешащих по своим делам прохожих крепче кутаться в теплую одежду. Богато украшеная карета, в сопровождении нескольких вооружённых охранников, неспеша ехала по одной из таких улочек. Вскоре карета затормозила у вакфа, где бедняки уже ждали своих благодетельниц. Вакф имени валиде Сафийе Султан, управление которым после смерти матушки переняла её единстенная дочь, всегда готов был предоставить еду и теплую постель всем нуждающимся. Несмотря на определенные события, о которых известно не всем, большинство членов династии продолжало исполнять свои обязанности. Кто-то плел интриги, силясь вернуть утраченное, кто-то боялся за свою жизнь, а кто-то изо-всех сил старался понять что же предпринять дальше.
С тех пор как до новой управляющей гаремом Падишаха дошли печальные вести - она не находила себе места. Сейчас обсткятельства играли не в её пользу.
Фатьма Султан никогда не желала брату смерти. Она любила и уважала его как брата и как Падишаха. Но также она любила и саму себя и своих детей. Положение фигур на шахматной доске может смениться в любую минуту и сейчас госпожа не была к этому готова. Не готова она потерять сразу и брата-поаелителя и двух старших шехзаде, к воспитанию которых приложила в свое время руку.
Двери вакфа распахнулись, впуская внутрь трёх султанш. Сегодня они раздадут еду и пожертвования  беднякам, а затем выслушают всех желающих.
- Добрые дела меня успокаивают. Вспоминаю как мы приезжали сюда с валиде.- шепнула Фатьма на ухо сестре, перед этим шлепнув щедрый половник горячей каши в старую деревянную плошку. Совсем ещё юная девочка дрожащими руками держала свой обед и с благоговением рассматривала стоящих перед ней Султанш. Шелковые наряды расшитые золотыми нитями, меховые накидки и драгоценности женщин династии стоили дороже чем малышка даже могла себе представить. Да и не её ума это было дело. У маленьких людей маленькие заботы. Например - поесть и получить золотую монетку из рук других людей, которые в свою очередь, могли повлиять на судьбу целой империи.
Фатьма добродушно улыбнулась девочке и хотела было сказать что-то, как вдруг её отвекли. Сначала послышался шум снаружи :- Что там такое.- нахмурившись, спросила она у своих спутниц. А затем, как бы отвечая на вопрос Госпожи, в помещение ворвались вооруженные люди. - О Аллах, этого нам ещё нехватало.-воскликнула женщина, инстинктивно закрывая собой дочь и сестру. Простой жест человека привыкшего все держать под своим контролем и внезапно его потерявшим.

Когда матушка предложила присоединиться к ней и Халиме Султан для поездки в вакф, Лале с радостью согласилась. С тех пор, как она переехала вместе с Явузом Пашой в выделенный им после свадьбы дворец, жизнь ее стала куда скучнее, чем прежде. Она, конечно, продолжала посещать и матушку, и гарем, управляющей которого Фатьма Султан недавно стала, и свою подругу Нергисшах Султан, однако поездки эти утомляли и изнуряли молодую госпожу. К тому же, ранние месяцы беременности мучали ее тошнотой, и поездки давались ей совсем непросто. Это было куда сложнее, чем несколько месяцев назад, когда вся династия жила под одной крышей, и можно было просто пройти вниз по коридору.
К тому же, в последнее время новости, что доносились до прелестных ушек Лале Султан, совсем не радовали ее. Исчезновение повелителя вместе с шехзаде Абдуллой, которых сама Лали знала с самого детства, и которых любила всем сердцем, навевало на султаншу весьма неприятные мысли. А уж когда шехзаде Османа направили в Манису подавлять бунт, Лале и вовсе потеряла покой.
Однако и эти новости были не самой важной причиной для ее беспокойства. Недавно султанша узнала о выжившем брате Халиме Султан, который оказался Ибрагимом. Ее Ибрагимом, Ибрагимом, которого она считала своим сводным братом, Ибрагимом, с которым она провела все свое детство, как и с султанзаде Эмирханом. И хотя никто особенно не делился с Лали планами относительно дальнейшей судьбы паши, госпожа терзалась сомнениями. Она понимала, что выживший шехзаде сейчас может представлять огромную угрозу для султана Сулеймана и всех его детей, и с тех самых пор, как до нее дошли вести об исчезновении повелителя, не могла избавиться от навязчивых подозрений.
Когда карета прибыла к вакфу, Лале Султан покинула ее последней. Она шла позади своих матушки и тетушки, и то и дело оглядывалась по сторонам. Стоило ей оказаться на улице, среди обычных горожан, как душа ее вдруг всколыхнулась, и хотя видимых причин для беспокойства не было, султанша все равно оставалась на стороже. Инстинктивно она опустила руки на свой уже немного округлившийся живот, словно стараясь защитить малыша от всего мира.
Султанши, что стояли от нее по левую руку, о чем-то перешептывались и улыбались, но Лале не слышала их разговора. Вместо этого она вымученно улыбалась беднякам, которым подавала тарелки, и чувствовала, как беспокойство в ее сердце становится все сильнее и сильнее. Что-то было не так, но что..?
Когда с улицы послышался шум, Лале будто была к этому готова. Ее предчувствие не подвело ее, и она с ужасом оглядывалась вокруг в ожидании источника этих непорядков.
- О Аллах, не допусти... - прошептала она, а руки ее снова закрыли живот.
Когда же бунтующие люди ворвались в вакф, Лале попятилась назад. Матушка и тетушка закрыли ее собой, словно оберегая, а саму госпожу парализовал страх. Единственное, что она смогла сделать, так это схватиться рукой за локоть матери и слабо потянуть ее к себе.
- Матушка, молю вас, осторожнее...эти люди способны на все, что угодно! -

[indent] - Ты догадывалась, Фатьма? – Халиме повернула голову в сторону сестры. – Ты столь прозорлива, что подозревала бунт? Еще бы! Ты выпустила демонов наружу, сестра! Ты, передав письмо покойного паши моей валиде! Она спит и видит, как бы вознести своего обретенного сына на невероятные высоты.
[indent] Последние дни Халиме Султан изводила себя мыслью: а не приложила ли Хайрийе Кадын, ее валиде, руку к исчезновению султана Сулеймана и шехзаде Османа и Абдуллы. Султанша помнила глаза своей матери, говорящей о помощи чудом спасшемуся шехзаде Онуру. Глаза Хасеки покойного султана Баязида горели таким огнем, что даже ее дочери в тот момент стало страшно. Глаза матери, готовой ради собственного дитя спуститься в Преисподнюю.
[indent] Супруга Ахмеда паши с гневом и некой обреченностью смотрела на взбунтовавшуюся толпу. Фатьма права, им следовало взять с собой больше охраны. А дети? Ее близнецы? Они одни во дворце! О, Аллах! Не допусти! Защити невинные души!
[indent] Старшая сестра, по обыкновению, попыталась угрожать и приказывать. Недейственно. Толпа напирала. Халиме пытались оттеснить от сестры и племянницы. Султанша успела увидеть, как упала Фатьма.
[indent] - Лале, помоги матушке! – прокричала Халиме, пока еще было возможным. И уж потом обратила все свое внимание на толпу. – Как посмели вы дерзнуть пролить кровь великой Династии Османов? Не сносить вам всем головы!
[indent] Но разве кто послушал? Мгновение и Халиме, обернувшись, увидела лишь бунтовщиков, ни Фатьмы, ни Лале подле не было. Султанша попыталась выбраться из людского кольца. Но безуспешно. Ее несколько раз толкнули, весьма ощутимо, она устояла на ногах лишь потому, что ее хватали за руки то с одной стороны, то с другой. Кто-то разглядел украшения. В вакф госпожа надела лишь самую скромную корону и колье, скрытое под плащом, еще серьги в ушах. Серьги вырвали, чудом не повредив мочки ушей, стянули корону, сбив с волос платок, сорвали колье.
[indent] Сопротивляться. Сопротивляться было глупо и бессмысленно, но сестра падишаха мира пыталась, за что получила несколько пощечин. Наконец ее оставили в покое. Нет, то было не спасение. Халиме, пошатываясь, под смех народа, наполнившего вакф, сделала несколько шагов, но оступилась и упала.
[indent] - Фатьма, Фатьма! Лале! – вместо крика слышался лишь хрип.
[indent] Задние ряды пытались продвинуться поближе, а передние стояли на месте. Крик, гам. В какой-то момент несколько человек находящихся ближе всего к султанше, не устояли под натиском и с силой повалились вперед, придавив тяжестью своих тел Халиме, причиняя ее боль, перекрывая дыхание.

Короткие письма перекочевывают из рук верных людей в руки Мехмеда. Вести неутешительные: волнения ядовитым цветом прорастают в груди горожан. Недовольных все больше и больше с каждым днем. Все обеспокоены исчезновением султана и его старших сыновей, а еще больше - боятся, что от них скрывают позорную [или благородную] их смерть и опасную ситуацию междуцарствия.
Обеспокоенных и во дворце много. Только они молятся о скором благополучном возвращении Повелителя, а простой народ вместо того, чтобы просить у Всевышнего милости, решают устроить полнейшую анархию. Видимо, тех, кому нужны места в райских садах, можно пересчитать по пальцам.
Как легко простой люд, который казался самым набожным, предает свою веру.
В этой ситуации и Явузу не по себе. Он барабанит пальцами по столешнице, погрузившись в раздумья. До заседания Дивана - еще пара часов. Из раза в раз они поднимают одну и ту же тему, но легче от этого не становится. Что решит сделать Великий Визирь на этот раз? Сможет ли он успокоить людей, пока это не переросло в настоящий бунт? Ферхад паша' никогда не делится своими мыслями вне заседаний. И от ожидания появляется прескверное чувство.
Покой нарушает громкий [и весьма настойчивый] стук в дверь кабинета. Коротким "да" Явуз разрешает незваному гостю войти. Очередной верный гонец - да только запыхавшийся, по лицу видно - взволнован. Но есть еще что-то, что читается в его глазах...
Ужас?
С каждым новым его словом мир сужается до размеров комнаты. Явуз и вовсе забыл, что сегодня Лале вместе с матерью и теткой решили отправиться в вакф - помочь, совершить благое дело, показать, как народ важен для султанской семьи. Этим-то бунтовщики и воспользовались: ведь так просто загнать в угол трех хрупких женщин и потребовать у них ответа! Судя по тому, что в вакф стягивается все больше и больше людей, крик и недовольства которых уже не остановить - дело совсем худо.
Они перешли в наступление. И явно не постыдятся сделать больно даже беременной Госпоже.
Хрупкое спокойствие живо дает трещину. Мехмед пишет короткую депешу Великому Визирю [отчитавшись о том, что с ним поедет отряд бостанджи, ведь дело отлагательств не терпит], вскакивает с места, бежит к конюшням, по пути отдавая своей охране приказы. Вскакивает на коня и несется к вакфу. Главное - успеть вовремя...
- Во имя Аллаха и нашего Повелителя, я приказываю остановиться! - громкий бас раздается, едва он появляется на пороге. Силы явно неравные, но Явуз верит, что сможет справиться - обученным людям будет гораздо легче усмирить толпу. Тем более, когда несколько человек кидаются прямо на них, вооружившись чем угодно - факелами, палками, ножами - их легко удается убить.
Он совсем не боится осквернять это место - тем более, раз оно [не дай Аллах] уже осквернено.
Едва осознав свои ошибки, многие бросаются врассыпную. Кто-то пытается бороться до последнего, но вскоре погибают смертью храбрых [или дураков]. Пара бостанджи так же убиты, еще несколько - ранено, но остальные вполне могут продолжать бой. Мехмед отделывается лишь царапиной на щеке от какого-то кинжала и неглубоким порезом чуть выше груди.
- Вызывайте подмогу из дворца, - вновь кидает он приказ, понимая, что сейчас многие из бунтовщиков залатают раны и могут вернуться, а может, и привести новых. Теперь, когда толпы почти нет, он замечает лежащих на земле женщин - Фатьму Султан и Лале - рядом, а вот Халиме Султан - чуть поодаль. Узнать ее можно только по платью из дорогой ткани, что виднеется под разорванным плащом.
- Помогите Халиме Султан, проверьте, не ранена ли она, - обращается он к оставшимся бостанджи, а сам кидается к жене, - я надеюсь, что все позади. Что они успели совершить, что говорили? - бросается на колени, обнимает Лале одной рукой и понимает ужасное. Успели ранить Фатьму Султан - кровь обагрила платье под кинжалом.
А за стенами - новые возмущенные крики. Он знал, что они вернутся. А вот новых бостанджи всё ещё нет.
- Нам всем нужно уходить. Или... здесь есть другой выход? Место, где вы сможете запереть двери?

- Все мы люди и все совершаем ошибки.- ответ на претензию Халиме касательно вопроса Ибрагима Паши, Фатьма предпочла не обсуждать в таком место и, в качестве ответа удостоила сестру лишь многозначительной пространной фразы.
- Некоторые из них являются непростительными и могут погубить. -
И правда.
Мир померк в одночасье. Лишь изредка какие-то звуки доносились до сознания госпожи, но очень отдаленно, словно через толщу воды. Что-то сковывало её грудь, мешало пошевелиться. Не страх за свою жизнь, нет. Фатьма сильная. Много раз уже встречалась со смертью. И даже не торчащий из тела нож, вонзенный туда подлым предателем. Уничтожал и безмерно ранил сам факт того что бунтовщики проникли в святое место и посмели поднять руку на женщин семьи падишаха. Мужчины вооруженные подручными средствами, явно выходцы из простого народа, проявили великое неуважение и тяжкий грех взяли на душу.
Халиме, Лале. Их тоже ранили? Не посмеют. А малыш, которого дочь носит под сердцем? Нет...Мысли становились всё более спутанными с каждой секундой, но ненадолго господе всё же удалось победить, вынырнуть из плена болезненного морока. Сил хватило лишь на несколько слов:  - Все будет хорошо, не волнуйся.- потом Фатьма снова провалилась в забытье, уже окончательно перестав ощущать происходящее вокруг.
Сколько времени прошло - неясно. Очевидно лишь одно. Бунтовщики будут наказаны. Но что если кто-то стоит за их спинами? Кто направляет простой народ, словно умелый пастух? Устроить бунт в тяжёлое для столицы время - проще простого. Там доплатил, тут шепнул, и готово. Откуда Сестра падишаха осведомлена о подобных тонкостях? Не спрашивайте, забудьте.

От рассказов Лале становится не по себе. Явуз Мехмед небрежно проводит ладонью по царапине на своей щеке. Кровь остается на пальцах, и он понимает, что размазал её по своему лицу ещё больше. Зрелище не из приятных, но думать об умывании сейчас, конечно, глупо. Тем более, Султанши всё понимают - сами увидели настоящий ужас. Повезет, если смогут оправиться.
Лале. Слава Аллаху, она была в сознании, пусть и напугана не на шутку. Пока ещё в шоковом состоянии она сможет выбраться. Оставалось надеяться, что с ребенком в её утробе всё будет хорошо.
Халиме Султан. Смотреть на неё было поистине жаль - бунтовщики навалились, сорвали украшения, порвали плащ из дорогой ткани. Побледневшая от ужаса, былой жизненной радости в ней, казалось, больше нет. Один из стражников предусмотрительно укутал её в свой плащ и пытается привести в чувство. Если что - сможет спокойно взвалить на себя и унести.
Фатьма Султан. Вот с ней сложнее - опасно вообще двигать человека с такой раной. Еще опаснее - доставать нож. Однако, одно неловкое движение, и кровь обагрит белый снег на улице, оставив алеющий след. Потеряв много крови, она может не выжить, плюс поймут сразу, куда они ушли, и точно сразу же захотят окончить начатое.
Однако, выхода другого не было. Супруга была права. И им очень повезло, что подмога пришла вовремя - за окнами Явуз увидел еще несколько бостанджи, прибывших из дворца.
- Аккуратно возьмите Халиме Султан и Фатьму Султан. Халиль Ага - следи за входом, не впускайте больше бунтовщиков. Если нужно - расправьтесь, - приказ жесткий и жестокий, потому что злость постепенно накипала внутри, поднимаясь все выше. Они не пожалели женщин - даже ту, что носила внутри дитя. Не люди - отребье, звери. Посему жалости не достойны, даже если действуют из собственного страха [или по чьей-то указке - ещё предстоит решить, по чьей, но позже]. Взяв Лале Султан под руки, Мехмед дал знак нескольким своим людям, чтобы шли вместе с ними - охрана не помешает. Впереди предстоял долгий путь, учитывая, что бежать без оглядки все не смогут. Сжимает покрепче рукоять сабли, молясь про себя, чтобы она не понадобилась и жена не испытала ещё большие потрясения.
Морозный воздух снова проникает в ноздри, после каждого выдоха оставляя пар. После темноты вакфа снег слепит, заставляя щуриться. Дворец находится в конце набережной, и вправду не очень далеко, но группа их шла неспешно, пусть и боялась преследователей. В конце-концов Явуз все-таки отправил вперед одного из людей открыть вторые ворота. Только бы успеть...
- Все спускайтесь в подвал, в комнатах может быть небезопасно, - передавая жену в руки её служанок, сбивчиво произносит Мехмед, когда их путь, наконец, был закончен, - я пошлю за лекарем, - сам Явуз уже направился вверх по лестнице, разведать обстановку. Сделал всего пару шагов, как навстречу ему выбежали две служанки.
- Паша', они идут! Мы видели в окна, как пылают их факелы. Уже скоро они подойдут к воротам! - от этих слов сердце пропустило удар. Гневные горожане всё же сумели понять, что они явно скроются тут.
- В подвал всем! И позовите уже лекаря, шайтан его побери, время на исходе!

Он бы смог защитить их, выйти к бунтовщикам и постараться его подавить. Явуз рвался в бой - не хотелось отсиживаться в подвале, как трус. Однако, он не мог оставить жену практически в одиночестве, рядом с двумя женщинами без чувств. Пока лекарь будет делать свою работу, Лале в ожидании новостей или вердикта просто сойдет с ума, если её не поддержать.
Сложившаяся ситуация безумно угнетала. Сейчас он был бы гораздо более полезен за пределами дворца, чем внутри него. Быстро глянув в ближайшее окно на первом этаже, Мехмед сумел навскидку оценить обстановку: ворота пока закрыты, парадные двери - тоже. К воротам уже сбегаются бостанджи, которые вооружены куда лучше, чем бунтующие люди. Возможно, на какое-то время их силы хватит для сдерживания толпы, а там либо кто-то из Султанш сумеет очнуться, либо бунтовщики найдут другую цель или вовсе разойдутся, не получив желаемого и не достигнув никаких результатов. Тем более, уже смеркалось, солнце уже заходило за горизонт, становилось морозно. Люди не продержатся до утра.
А вот каково будет женщинам в холодном неотапливаемом подвале?
Мельком Мехмед увидел, как служанки тащили в подвал меховые накидки супруги, и на всякий случай прихватил в комнате свой дорожный плащ [тонкий, но возможно, лишним он не будет]. Наконец, придерживая перед собой чемоданчик со склянками и лекарствами, в комнате показался лекарь - он-то точно сможет сохранить хладнокровие, в отличие от женщины-повитухи [к шайтану харам, времени оставалось мало!]. Явуз дал последние указания главе стражи дворца, а после двинулся за лекарем в подвал, быстро спускаясь по плохо освещенной лестнице.
— Всё будет хорошо, — он берёт Лале Султан за руку, помогая ей подняться. Снимает с себя плащ с меховым воротом и накидывает ей на плечи - в подвале действительно гораздо холоднее, чем в комнатах, которые топятся с самого утра. Сам же укрывается другой накидкой, что принёс с собой. Наклоняясь чуть ниже, он начинает говорить чуть тише, — я знаю, что ты умеешь быть храброй и сможешь выстоять. Подумай о ребёнке. Лекарь сделает всё, чтобы все смогли выжить, иначе ему точно не сносить головы.
А уж кто совершит его казнь, не простив обратного? Султан Сулейман или новый правитель? Хотелось верить, что нынешний Повелитель всё же вернется. Как и Шехзаде Абдулла - за него особенно болело сердце, будто Явуз переживал за собственного сына.
— Долго там ещё? Что скажете, Хадым Эфенди? - старик уже закончил осмотр Фатьмы Султан и теперь направлялся к Халиме Султан, держа в руках какую-то склянку с дурно пахнущим снадобьем.
— Паша', рана Госпожи глубокая, но жизненно важные органы не задеты, хвала Аллаху. Её нельзя тревожить, придётся остаться здесь хотя бы на ночь, даже если бунт прекратится. Тогда точно станет понятно, выживет ли она, слишком много крови потеряно... сейчас я постараюсь привести в чувство Халиме Султан.

Отредактировано Yavuz Mehmed Pasa (Вторник, 11 октября, 2022г. 22:14:41)