Пожалуй, единственным, кого Селим не винил в своих бедах и во всем, что случилось с ним, был султан Сулейман. Конечно, именно он вынес решение о наказании близнецов, и именно по его милости шехзаде отправили в ссылку в самый отдаленный из возможных санджаков. Однако Селим уже давно осознал, что у падишаха попросту не было другого выбора, кроме как заставить своих сыновей нести ответ за совершенные ими ошибки. Ведь он - правитель великой империи, тень Аллаха на земле, падишах Османского государства, и любая его слабость по отношению к любому из близких ему людей может быть использована против него же.
Потому, испытывая абсолютное, бесконечное уважение к своему венценосному отцу, шехзаде Селим был искренне возмущен бунтом, что разразился в столице. Решительным шагом он двигался по коридорам дворца к первому двору, где уже собрались верные янычары для защиты дворца. Рука его лежала на мече, что висел на поясе, на лбу пролегла глубокая морщина, а брови были сердито сдвинуты к переносице.
За время, что он провел в далеком Трабзоне, Селим четко осознал, что больше не будет заботиться ни о ком, кроме себя и своих интересов. Он уже давно принял для себя решение, что если Аллаху будет угодно, и до этого дойдет, он собственноручно отнимет жизни у своих братьев, и взойдет на османский престол.
Однако это не значило, что он готов сделать то же самое с собственным отцом. Пока султан Сулейман правил государством, и жизни шехзаде Селима и его близких ничто не угрожало, он не допускал и мысли о том, чтобы строить козни против падишаха. Он понимал, что ему самому еще многому предстоит научиться, к тому же, ускорять кончину всех своих единокровных родственников ему тоже не хотелось. Он таил на них обиду и был готов защищать свою жизнь и жизнь своих детей до последнего, и сейчас, ступая по каменным коридорам дворца, мужчина понимал, что возможно этот момент случится всего через пару часов. Возможно уже сегодня ночью ему придется сражаться уже не за жизнь и честь султана Сулеймана, а за свое собственное будущее. Однако до тех пор, пока этого не случилось, до тех пор, пока его отец остается падишахом, он будет стоять за него до конца.
Конечно, он не мог сказать того же о своих братьях. Он понимал, что никому из них не хочется умирать, как понимал и что как минимум добрая половина из них не может похвастаться особенным благородством. Они, как и сам Селим, могут вести двойную игру, кто-то из них даже может стоять за этим самым бунтом, например шехзаде Абдулла, что так удачно попросился отправиться в поездку вместе с отцом, и от которого теперь нет вестей, как и от самого повелителя.
Уже у дверей в первый двор Селим столкнулся с шехзаде Хасаном, что приблизился к выходу из другого коридора. Останавливаясь подле своего близнеца шехзаде хмуро кивнул ему, а после вновь отвернулся, ожидая, пока перед ними откроют тяжелые ворота.
- Чтож, пришла пора показать, на что мы годимся. - пробормотал он не то, чтобы обращаясь к Хасану, скорее куда-то в пустоту. Он, как и любой на его месте, безусловно чувствовал страх перед предстоящим сражением. Разъяренная толпа может разорвать тебя на куски за считанные минуты, это ни для кого не секрет, потому опасаться было вполне уместно. Однако возмущение, что огнем пылало в его душе, злость на этих неблагодарных людишек, которые посмели поднять восстание против собственного правителя, ярость, что даже некоторые янычары встали на сторону бунтовщиков отодвигали страх и опасения на задний план. В глазах его горел огонь, что придавал ему сил, и останавливаться он не собирался.

Ожидание вестей было слишком утомительно - и вся султанская семья, и государственные мужи, советники и многочисленный народ будто сидел на иголках. Султан Сулейман пропал. Шехзаде Осман и Абдулла - тоже. Последствия этого подвешенного состояния приходится расхлебывать сейчас тем, кто остался в Топкапы - волнения в столице переросли в настоящий бунт.
Неизбежно предстоявшая борьба могла перерасти в полную анархию, беззаконие и примитивную кровавую бойню за престол. Однако, все сыновья Атийе Султан не желали начинать распри сейчас - по крайней мере, пока нет официального известия о кончине Повелителя. Но чем больше все оставались в полной неизвестности, тем больше в голову лезло крамольных мыслей. Конечно, если придется схлестнуться с Искандером и Селимом в борьбе за власть, победить будет сложно - по крайней мере, потому, что у самого младшего Шехзаде, коим Хасан стал после смерти брата, было не так много, как у других. Шанс выстоять, конечно, есть всегда. Но Хасан то и дело думал о путях более компромиссных, которые хотя бы на время помогут скрыться, зализать раны и продолжить бой. Пока их было немного. Приходилось надеяться на то, что Пвдишах вернется, и свой план можно будет отложить на потом, продумав куда более тщательней.
Но сейчас он здесь, почти в самом пекле; дальше по коридору - первый двор, а дальше - ворота, за которыми столпились бунтовщики. Пришлось спешно собраться - как только узнал, что жители столицы уже подошли ко дворцу. Наверное, стоило все же попрощаться с Хафисе, детьми, Сетенай… но может, это и к лучшему. Почему-то возникала уверенность в том, что Хасан еще сможет вернуться обратно.
Он уже смог подавить однажды подобный кровавый бунт, но сейчас волновался. Если бы Султан Сулейман просчитал бы все риски своей поездки в Эдирне, если бы не взял с собой одного из сыновей, а второго так резко отправил в Манису - может быть, сейчас ситуация не была бы столь плачевной. По крайней мере, защитников во дворце было бы больше. Но еще, возможно, все вместе они бы нашли некое  извилистое, многоходовое решение этой проблемы. Но ситуацию было уже не изменить, и все трое Шехзаде признавали только два направления: вперед и назад. Впереди была пропасть и тьма, услужливо оставленная Падишахом; позади - дворец, семья. Но отступать было некуда, стыдно и не в их характерах. Пространство для маневра сузилось до предела. Поэтому намерения были сейчас очень просты: успокоить народ и не дать им проникнуть во дворец, чего бы им это ни стоило. А это может стоить им даже жизни. Очень странно: когда смерть так близко, умирать вовсе не хочется.
В конце коридора он сталкивается с Селимом. И впервые за долгие годы думает, что сейчас ему очень кстати придется сейчас его помощь. Оставалось надеяться, что ни один из Шехзаде не решит вонзить другому нож в спину - тем более, раз сейчас их дело - правое.
- Да поможет нам Аллах, - выдыхает Шехзаде, доставая саблю из ножен. На месте появляется и Искандер, но его слова он предпочитает оставить без ответа- сейчас не время для придирок и ссор. Ворота пока еще сдерживали натиск толпы, но надолго ли?

У Селима не было желания ни с кем разговаривать, потому и на приветствие подошедшего старшего брата, и на обращение к ним Ибрагима Паши он ответил лишь коротким кивком головы. Взор же его был устремлен на двери, что разделяли дворец и бушующую толпу, он с замиранием сердца ждал момента, когда тяжелые засовы не выдержат, а толстое дерево треснет под натиском разъяренной толпы.
Конечно, он боялся. Как и каждый, кто стоял сейчас во дворе, сжимая рукоятку своего меча. Это было естественно - бояться смерти. Даже для них - сыновей султана Сулеймана, вся жизнь которых прошла в этом бесконечном страхе. С самого детства все вокруг твердили им, что лишь один из наследников сможет выжить в этой кровавой гонке за османский престол. Кого-то заберут болезни, кого-то войны и походы, кто-то станет жертвой коварных замыслов своих врагов, а тех, кто переживет все это, ждет шелковый шнурок немых палачей, если конечно они не останутся самыми на тот момент старшими наследниками.
Самого Селима эти мысли тяготили с тех пор, как он научился говорить и, что немаловажно, слушать. Не смотря на то, что их матушка, Атийе Султан, длительное время имела влияние на повелителя, все-таки сам он был аж четвертым в очереди на престол. Это осознание тяготило его, он не хотел желать своим братьям смерти, однако понимал, что лишь их погибель может даровать жизнь ему самому.
- За этим наверняка кто-то стоит. - пробормотал шехзаде скорее себе под нос, отвечая на слова Ибрагима Паши. За свою жизнь он успел четко усвоить лишь одно: случайности не случайны. Всегда найдется тот, кто захочет воспользоваться малейшей слабостью или оплошностью своего недруга. Султан Сулейман вот уже больше 30 лет верой и правдой служил всей империи, за время его правления простой люд не страдал ни от несправедливости, ни от жестокости, ни от тирании. Людям не на что было жаловаться, даже сейчас, когда после длительной эпидемии наступила тяжелая, холодная зима. Конечно, находились среди них и неблагодарные глупцы, которые ждали от падишаха, что он решит все их трудности, но султан Сулейман - не бог, и управлять болезными и погодой ему не под силу. Однако собрать таких людей воедино было совсем нетрудно, заставить их пойти штурмом на дворец, требуя неизвестно чего, было еще проще. Потому у Селима не было сомнений в том, что этот бунт возник вовсе не сам собой.
- И он непременно за это ответит. - только и завершил мужчина свою мысль, не собираясь вдаваться в дальнейшие обсуждения. Сейчас не время и не место для светских бесед, такие разговоры можно вести на совете, но никак не на поле боя.
Удары по воротам становились все чаще, все отчаяннее. Рука шехзаде сжимала рукоять с такой силой, что костяшки белели, и когда от очередного удара извне дерево с треском поддалось натиску, Селим одним из первых обнажил свой меч, подавая тем самым пример янычарам.
- За Султана Сулейман-хана! - крикнул он, когда двор наводнили неверные, и ринулся вперед, уверенно размахивая своим мечом.

Если бы не известие о пропажи Султана и двух старших Шехзаде, если бы не суровая и холодная зима, если бы не бездействие Совета... слишком много "если бы", идущие нескончаемой вереницей и кружащие голову. У этого бунта вполне справедливые причины. Люди жаждут правды, желают помощи и спасения от своего правителя - старого или нового, которого никак не могут представить народу. Конечно, пока нет явных доказательств смерти Султана Сулеймана, обитатели дворца явно боятся предпринимать какие-либо следующие шаги. Как жаль, что горожане плохо это понимают.
Как и старшие братья, Хасан поприветствовал подошедшего Ибрагима Пашу коротким кивком. Он продолжил следить за Селимом и Искандером, не спеша резко обнажать меч и рваться в бой. Постепенно бунт впивается в сознание, проникая до самой глубины, переплетаясь с другими мыслями. Занимает первый план, отнимая все, что ты имел раньше, но предлагая взамен славу победы или горечь поражения. Заставляет проливать алую кровь, поднимать меч на детей и стариков. К сожалению, им не оставили другого выбора. Тем более, сейчас они действуют лишь во благо - им нужно защитить находившихся внутри дворца близких.
Люди продолжали налегать на ворота. Раз, еще один - и замки больше не выдержали. Хасан последовал примеру братьев, ринувшись в бой. Вначале было легко - почти все из горожан вовсе не имели военного опыта, были вооружены либо чем-то острым, либо палками, которыми хаотично размахивали, не зная, как обращаться с оружием. Кого-то достаточно было просто оттолкнуть ногами, ударив в живот, кого-то - слегка ранить, запугав остротой меча. Были и такие, кто собирался сражаться до последнего, и тех приходилось убивать.
- Как вы смеете врываться в дом вашего Повелителя, угрожая безопасности его семьи? Подлые псы! - разговаривать тяжело, однако Хасан пытается перекричать толпу, то и дело отмахиваясь от бунтовщиков, нанося удары, - вы не имеете права называть себя верными поданными Султана Сулеймана!
Толпа продолжает напирать, из ворот показывается все больше и больше людей, поток их не заканчивается. Вскоре Хасан понимает, что он вместе с несколькими янычарами оказывается в кольце, оторвавшись от Селима и Искандера, но все еще продолжает бой. В конце-концов, это его долг. Умрет, но сделает все, что сможет, чтобы хотя бы потянуть время. Если выживет - все обязательно одержат победу и бунт будет подавлен очень жестоко.

С криком и ревом шехзаде Селим размахивал своим мечом, устраняя бунтовщиков одного за другим. Конечно, их было в разы больше, чем собравшихся в первом дворе защитников султанского дворца, однако они были очень слабо вооружены и совершенно не обучены. Ими управляла ярости, они неслись вперед, словно оголтелые мухи, не понимая толком, чего хотят добиться подобным поступком. Конечно, те из них, кому удастся пережить эту ночь, и дальше останутся живы: выискивать и казнить каждого, кто принял участие в бунте, Султан Сулейман не станет. Однако неужели они не видят, как ничтожны их шансы сохранить жизнь сейчас, когда они с палками и факелами бросаются на вооруженных, отменно обученных янычар и шехзаде?
Все они были лишь пушечным мясом, инструментом, умело управляемым чьей-то жесткой рукой. Селим не мог знать, кто стоит за этим, однако если ему суждено пережить эту ночь, он непременно найдет виноватого, и принесет повелителю его отрубленную голову.
Но даже не смотря на осознание того, что люди, с воплями и криками наводнившие дворцовый двор, были лишь овцами, бегущими за толпой, Селиму было их не жаль. Каждый из них должен был жить своим умом, каждый из них сделал свой выбор, направившись сюда с оружием, и выбор этот окажется для них неправильным, но изменить что-то будет уже невозможно. Когда меч шехзаде протыкал их пустые животы, когда перерезал глотки, когда с треском прорывался через грудину, попадая в самое сердце, страх и осознание пылали в их глазах. Но было уже слишком поздно.
Отбиваясь от новых и новых атак, Селим то и дело бросал взгляд на Искандера, что бился по правую руку от него. Толпа разделила их, теперь они со старшим братом оказались с левой стороны от входа во дворец, а Хасан и Ибрагим с правой. Вонзив свой меч в очередного обезумевшего бедолагу, Селим ногой уперся ему в грудь, помогая себе вытащить лезвие из его ребер, когда заметил, что один из бунтовщиков бежит к Искандеру со спины, держа в руке подобранный видимо где-то на земле ржавый клинок.
- Искандер! - взревел шехзаде, привлекая внимание брата, а сам в несколько широких, размашистых скачков оказался подле него, пронзая поясницу нападавшего мечом с такой силой, что лезвие вышло спереди, проткнув мужчину насквозь.
- Ты в порядке, брат? - торопливо спросил его Селим, обеспокоенно заглядывая в глаза, но времени на разговоры у них не было, нужно было отбивать очередную атаку. Обернувшись спина к спине, занимая наиболее удобную позицию, братья вновь  вступили в бой с неверными, что посмели посягнуть на самое святое, что было в этой Империи.
Конечно, Селим понимал, что если кто-то из его братьев падет жертвой этого бунта, ему самому это будет только на руку. Его план убирать братьев одного за другим стал бы короче ровно на одно тщательно спланированное убийство, а это значительно облегчило бы ему задачу. Однако сейчас, когда они и так были в меньшинстве, смерть или даже ранение любого обученного воина, как сам шехзаде и его братья, могло бы значить их всеобщее поражение, а допустить подобного исхода мужчина не мог. В этом дворце находятся женщины и дети, в том числе и его собственные, и он ни за что не допустит, чтобы они пострадали из-за его собственного желания избавиться от братьев. К тому же, не известно, кто стоит за этим бунтом, и будет ли толк в смерти шехзаде в случае, если они проиграют сегодняшнюю битву.
Крик Ибрагима разрезает толпу, и Селим вскидывает голову, стараясь разглядеть, о чем говорит паша, но времени не хватает, нападающие не дают отвлечься ни на секунду. Мужчине удается заметить, что на помощь к его брату-близнецу направляется Ибрагим Паша и с десяток янычар, что до этого держали строй по центру, освобождая тем самым бунтовщикам путь во дворец. То же самое по всей видимости увидел и паша, судя по его крику, обращенному куда-то в пустоту переполненного мертвыми, ранеными и, что самое главное, все еще живыми врагами, и Селим понял, что действовать нужно быстро.
- Нельзя оставлять вход без защиты, Искандер. Они не справляются. Бежим! - прорычал мужчина, зная, что брат слышит его, и ринулся вперед, кровью и потом расчищая себе путь к воротам, ведущим во дворец.

Скольких уже он покалечил, убил сегодня? Пять человек, десять, больше? Хасан уже потерял им счет. Силы постепенно заканчивались, но толпа даже не думала расходиться, людей совершенно не убавлялось. Казалось, к воротам Топкапы направились буквально все горожане, а также люди из окрестных поселений. И неужели им было так важно прийти сюда, показав свою ярость, недовольство, пытаться причинить вред султанской семье, возможно, даже лишить кого-то жизни? Неужто они настолько глупы и не понимают, что это только усугубит сложившуюся ситуацию, погрузив страну в анархию, и никак не поможет ее разрешить?
Судя по всему, да. У многих тут нет даже элементарных знаний букв и письма, что уж говорить о знании политических тонкостей. Им просто сказали, что нужно спросить ответа у тех, кто выше по положению. И лучше сделать это силой - для устрашения, тогда точно послушают. Реальность же была такова, что понимать такой язык народного гнева Шехзаде не собирались и не хотели. Они смогли бы успокоить толпу и поговорить, если бы люди не стали сразу выбивать ворота. Бунтовщики сами выбрали свою судьбу.
Оказавшись в окружении, Хасан старался сохранять спокойствие, хотя внутри разрасталась настоящая буря. Конечно, он испугался, но близость смерти будто прибавила ему дополнительных сил. Нужно было стоять до последнего - ради матери, женщин и детей, что сейчас были во дворце. Поэтому и на помощь Шехзаде звать не стал - следовало защищать центральную часть двора, чтобы никто не добрался до вторых дверей. Возможно, бунтовщики уже совсем скоро поймут, что Хасан не является их добычей и он сможет переместиться обратно, чтобы помочь остальным. Но то, что произошло дальше, повергает его в шок.
- Нет! - кричит он в ответ Ибрагиму Паше и янычарам, что пробираются к нему, - не смейте! - зачем Ибрагим Паша бросился вбок, оставив вход во дворец без защиты?! Неужели он не понимает, как это глупо и дико? Как такой мудрый и обученный человек может принять столь дурацкое решение?! На мгновение Хасан застывает на месте и получает палкой удар под дых. Согнувшись, он едва держится на ногах, но один из янычар грубо отталкивает виновного бунтовщика и ударяет тяжелой булавой по голове. Его кровь хлынула младшему Шехзаде в лицо, едва он успевает зажмурить на мгновение глаза. Хасан понимает, что нужно продолжать борьбу, и вновь выпрямляется, крепко удерживая саблю в руке. С диким ревом он старается пробиться опять в самый центр двора, и янычары повинуются ему, толкая людей и создавая вновь живую стену. К сожалению, несколько человек все же успели подобраться ко входу.
- Изловите и перебейте всех! - кричит он вслед Селиму и Искандеру. Дышать после удара все еще трудно, но приходится терпеть. Снова Хасан обращается к янычарам, посматривая - уже с недоверием - на Ибрагима Пашу, - не впускать больше никого, держим оборону. Никаких перестроений, пока я лично не отдам приказ!

[nick]Nasuh Bey[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/36/79/15/651936.gif[/icon][lchnz]<div class="lzin"><h1><a href="https://tenebris.f-rpg.me/"><b>НАСУХ БЕЙ, 32</b></a></div> <div class="lz2">сын Ахмена Эфенди, один из бунтовщиков</div>[/lchnz]

Бойня. Бессмысленная и беспощадная, устроенная ради свержения одного султана и восхождения на престол другого. Разве простой народ должен был погибать ради игр богатеев и властьимущих? Разве это была их война?
Насух никогда бы не ввязался в этот бунт, если бы не его отец. Ахмед эфенди был человеком властным и когда-то весьма влиятельным, теперь же просто богатым и слишком упрямым. После смерти султана Баязида он потерял свою должность, юный Сулейман назначил своих доверенных людей на важные должности, отправив многих пашей на покой, из-за чего они возненавидели его всеми фибрами своих чернеющих душ. Насух не желал отцу смерти, однако искренне считал, что Сулейману следовало их казнить. Поступи он тогда правильно, и ничего подобного сейчас не случилось бы.
Не то, чтобы сам мужчина как-то особенно поддерживал правящего султана, он видел много минусов в его правлении, однако кандидатура спасшегося шехзаде не казалась ему лучше или надежнее. Он не верил в то, что положение в империи как-то значительно изменится с приходом нового падишаха, ведь прекрасно понимал, что Ибрагиму паше и его матушке удалось найти единомышленников лишь благодаря обещанным им титулам и должностям. Желающие власти и богатства пожилые мужи были готовы пойти на многое, забыв о чести и верности, лишь бы вновь обрести былое величие, и сильнее набить собственные карманы.
Насуху все это было противно, однако противиться воле отца он не смог. И сейчас, находясь в кипящей толпе, объединенной одному Аллаху известной идеей, он не спешил нападать на кого-то, лишь наблюдал за происходящим, сжимая рукаядь своего кинжала.
Он готов был совершить необходимое, если бы в этом был смысл. Но смысла с каждой минутой становилось все меньше. Люди, идущие вперед ради продвижения нового султана, погибали от острых мечей и тяжелых булав янычар, они падали замертво как мухи, этому будто не было конца и края. Нет, все не должно быть так. Люди не должны умирать ради бессмысленной высшей цели, которая не принесет им ничего, кроме смерти и скорби.
Резко сорвавшись с места, пробираясь сквозь сражающихся людей, уверенным шагом направился Насух к месту, где Ибрагим паша сражался бок о бок с одним из шехзаде. Двуличный предатель, как умело у него получается претворяться, будто это не он поднял восстание против отца этих молодых мужчин. Притаившись, Насух выжидал. Погибать не хотелось, потому нужно было улучить момент.
Резким движением швырнул он свой кинжал, метко попадая паше прямо в шею. Наблюдая, как Ибрагим хватает ртом воздух, прижимая руки к шее, как кровь течет вниз, обрагряя кафтан, Насух ждал лишь одного: смерти лжесултана. Когда же мужчина упал на землю, брыкаясь в конвульсиях, Насух громко закричал:
- Отступаем! Ибрагим Паша мертв, султан, за которого вы сражались, мертв! Отступаем! Уносите ноги, пока еще живы! -
Сам же Насух поспешил затеряться в толпе.