Дорога в Эдирне оказалась для повелителя приятной прогулкой. После длительного пребывания в столице и неудачной охоты он был счастлив отправиться в путь, проводя в седле почти три дня. К вечеру третьего дня он в сопровождении своего второго по старшинству сына Абдуллы и небольшого отряда воинов добрался до дворца, где его по просьбе Махди Давуда встретил его отец, многоуважаемый шейх-уль-ислам Хамит Эфенди.
После всего случившегося за время, что в империи бушевала оспа, Сулеймана терзало много сомнений и подозрений. Он думал о том, что где-то допустил ошибки, непростительные оплошности, понесшие за собой страдания и даже смерти. Но делиться этими переживаниями ему было не с кем. Он не хотел показаться слабым, не хотел допускать, чтобы хоть кто-то думал, что он - великий султан великой державы, не уверен в собственных решениях и приказах.
Потому разговор с главным духовным лицом государства казался ему единственным правильным выходом. Так, сообщив Хамиту Эфенди о своих намерениях, Султан Сулейман отправился в путь, взяв с собой его сына Махди и одного из верных членов совета, Фарида Пашу, с которым сам повелитель поддерживал теплые, дружеские отношения. Что же до шехзады Абдуллы, он сам изъявил желание отправиться вместе с отцом, чтобы обсудить свои вопросы с шейх-уль-исламом, и падишах не стал возражать против такого желания своего сына.
По прибытии повелителя и его подданных разместили в подготовленных для них покоях, и уже на следующий день Султан Сулейман навестил шейх-уль-ислама в его доме, облегчив свои душевные терзания. Разговор этот явно пошел ему на пользу, и повелитель почувствовал себя лучше, замечая, что и настроение его заметно улучшилось. Впервые за долгие месяцы его не мучили странные, неоднозначные сны, а сомнения покинули его сердце. Конечно, Сулейман понимал, что возможно все это снова вернется через несколько дней, оттого лишь сильнее наслаждался своим временным спокойствием.
На четвертый день после приезда повелителя в Эдирне было решено устроить ужин. Во дворце накрыли пышный стол, и Сулейман вместе с сыном устроились за столом, пригласив Махди Бея и Хамита Эфенди разделить с ними эту трапезу. Фарид Паша, правда, где-то задержался, и ужин решено было начать без него, но повелитель не придал этому значения. Не в привычках паши были пренебрегать пожеланиями султана, потому падишах знал, что раз мужчина задерживается, значит есть на то веская причина.
Повелитель с доброжелательной улыбкой устроился на подушках, привычным жестом отбрасывая полы своего кафтана назад, а вслед за ним на своих местах расположились и остальные присутствующие. Яства на столе стояли разнообразные, одно вкуснее другого. Утолив голод, что успел разыграться у повелителя в дороге, Сулейман сделал несколько глотков прохладной воды, а после, аккуратно вытирая свои усы, поднял взгляд на присутствующих.
- Я хочу построить в Стамбуле мечеть, Хамит Эфенди. Большую, просторную, чтобы в ней могли одновременно совершать намаз пять тысяч правоверных мусульман. Я уже отдал приказ найти архитектора, который смог бы выполнить такую непростую задачу. С позволения Аллаха через несколько лет мы сможем своими глазами увидеть ее. А если не мы, то хотя бы наши сыновья. -
Повелитель с улыбкой посмотрел сначала на своего сына Абдуллу, а после на сына Эфенди. Он понимал, что его жизнь, как и жизнь всех его детей, постоянно висит на волоске, смерть буквально тенью следует за ними везде, куда бы они не направились. Не думать об этом было сложной задачей, еще сложнее было не думать о том, что не всем его детям суждено дожить до преклонных лет. Но за 46 лет жизни Сулейман научился относиться к этому спокойно, понимая, что уготовленную всем им Аллахом судьбу он и так не в силах изменить. А потому ее остается лишь принять.
Когда трапеза была в самом разгаре, двери в залу отворились, и в покои вошел Фарид Паша. В руках он держал какой-то свиток, от чего падишах нахмурил брови, ведь он покинул столицу всего несколько дней назад, и совершенно точно еще не ждал вестей. Неужто уже что-то случилось, да на столько важное, что гонец застиг его здесь, в Эдирне?
- Что за новость ты принес нам, Фарид Паша? -

[indent] Разговоры об этой поездке заводились неоднократно, но дела более весомые вынуждали её откладывать. В конце концов кто будет рисковать жизнью повелителя в разгар эпидемии?
[indent] Выбор его в качестве компаньона был для Фарида одновременно удивителен и приятен. На такое благорасположение он не слишком рассчитывал в ближайшее время, тем более в подобном окружении. Но судьба развернула паше свои карты и грех было ими не воспользоваться. Высоты карьеры всё также манили мужчину, хотя Хюррем устраивал его нынешний статус и она пошла бы замуж, даже если бы ничего не изменилось. Они это обсуждали перед его поездкой. Всё-таки султанша - исключительная женщина. Ни взглядом, ни словом не выдала, что ей тяжело так быстро с ним расставаться. Оттого он ещё сильнее её уважал и выделял из числа других женщин.
[indent] Дорога казалась забавой, по сравнению с тем, сколько времени мужчины проводили в седле во время войны. Тем более виды по пути открывались поистине сказочные. Достойные запечатления в стихах. Всё-таки любовная лирика требовала, чтобы её изредка разбавляли: потом она обязательно получится более чувственной и красноречивой.
[indent] На встрече Фарид не присутствовал, но о планах султана знал и одобрительно кивнул, когда его в них посвятили. Праведное, угодное Аллаху, дело. На его Родине одну за другой мечети уничтожали ненасытные христианские варвары, оскверняли, превращая святые места мусульман в залы для своих аудиенций и пиршеств. В империи же всё было также свято. После слов повелителя, Фарид вновь задумался о том, что если его планам суждено сбыться и судьба султанской рукой вознесёт его так высоко, как хотелось бы, то нужно обязательно отправиться с паломничеством в Мекку. Но до времени, когда всё случится, было ещё далеко.
[indent] Покой им только снился короткими урывками. Мысли Фарида крутились около письма. Предстояло сообщить султану не самые добрые вести. Благо, за это он не рубил головы. Оставалось выждать время. Негоже нарушать аудиенцию султана. Тем более что пока это только слухи и подозрения. Не стоит дожидаться открытых конфликтов, но уж за несколько часов сложно представить разросшиеся волнения до непоправимых масштабов. Не первый назревающий бунт в государстве. Впрочем, легко объяснимый и даже ожидаемый после пережитого страной.
[indent] Поклонившись султану и шехзаде, вежливо кивнув остальным. Благословения попросит позже. Придёт ещё час, когда им понадобится милосердная рука Аллаха.
- Мой повелитель, вести нерадостные. Прибыл гонец из Манисы. Он привёз послание о народных волнениях. Высока вероятность бунтов, но у нас ещё есть время их предотвратить и обойтись малой кровью, защитить мирных жителей.
[indent] Короткая выжимка из письма - опасна, но туманна, однако, Фарид сказал не больше, чем ему передали на словах.
- Гонец ещё здесь и ожидает ваших распоряжений.
[indent] Паша с поклоном отдал письмо султану. Не особенно рассчитывал он тут задерживаться: беседа была личной. Но и приказа покинуть покои не прозвучало. Хотя это тоже объяснимо. Вероятно, именно ему предстоит отдать султанский ответ посланнику.

Брови сдвинулись, образуя на лбу повелителя глубокую складку. Принимая письмо из рук вошедшего Фарида Паши, мужчина тотчас же принялся читать его содержимое. В зале повисла тишина, все затаив дыхание ждали реакции правителя империи. Однако Фарид Паша не упустил никаких важных деталей, речь его была хоть и короче той, что написана была на бумаге, смысл передавала достаточно точно, и добавить тут было пожалуй уже нечего.
Подняв наконец взгляд, Султан Сулейман обратился к Фариду Паше.
- Прикажи гонцу немедленно скакать в столицу, и передать послание шехзаде Осману. Пусть отправляется в свой санджак и наведет там порядок, времени терять нельзя. Как получит новость, сразу пусть седлает коня. Мы не можем допустить, чтобы в таком важном санджаке как Маниса случился бунт. -
Кивнув, словно добавляя решимости своим словам, падишах перевел взгляд на шейх-уль-ислама, что выглядел таким же озадаченным, как и все присутствующие.
- Хамит Эфенди, спасибо вам за время, что вы уделили мне и моему сыну Абдулле. Мне жаль, что нам не удалось пообщаться больше, однако как вы видите, обстоятельства на этот раз сложились не в нашу пользу. Мы возвращаемся в столицу немедленно. -
Бросив быстрый взгляд на шехзаде Абдуллу, который и так наверняка понял, что его сказанное тоже касается, Сулейман поднялся на ноги, бросая доставленное ему письмо на стол, и направился в свои покои, чтобы собраться. По пути он отдал сопровождающим его рабам приказ немедленно собрать вещи, и уже через час, под покровом опустившейся ночи, они оседлали своих коней, собираясь отправиться в путь.
Снаружи было очень холодно и влажно, снег, что огромными хлопьями падал с небес, укрывая землю плотным белым покрывалом, неприятно колол кожу, стоило ему приземлиться на хоть один открытый ее участок, а видимость из-за снегопада была очень плохой.
- Какое-то нехорошее у меня предчувствие относительно всего этого. Надо как можно скорее вернуться в Стамбул, надеюсь, Аллах позволит нам добраться туда без приключений в такую погоду. -
Сулейман не обращался ни к кому конкретно, однако понимал, что все присутствующие услышали его. По правую руку от него на своем коне сидел шехзаде Абдулла, по левую Фарид Паша, а за ним Махди Давуд Бей, который не смотря на то, что давно не видел отца, решил отправиться вместе со всеми в столицу на случай, если понадобится его помощь.
Повелитель смотрел прямо перед собой, облаченный в плотную черную шубу из овечьего меха, он понимал, что путь им предстоит непростой и не быстрый. Холод, снегопад, замерзшая твердая земля, от бега по которой кони будут лишь быстрее уставать. Однако делать было нечего, ему нужно было возвращаться в столицу, там требовалось его присутствие. Ведь если измученный народ начал восставать в Манисе, такое может случиться где угодно. Волна недовольств может прокатиться по всей империи, уничтожая все на своем пути, и допускать такого падишах не собирался.
На второй день пути погода стала только хуже. Стоило кому-то из их небольшого отряда отстать хоть на метр, и его уже невозможно было рассмотреть за белой стеной сыплющегося с неба снега. Благо, сильный ветер разгонял его по сторонам, и дорога была лишь припорошена, но не засыпана полностью, и коням не приходилось пробираться через сугробы. Начало смеркаться, и Сулейман остановил своего коня, поднимая руку, жестом приказывая остальным сделать то же самое.
- Думаю, нужно остановиться и передохнуть. Кони измучены, мы тоже, а в таком снегопаде и носа своего разглядеть невозможно. Подождем, пока он немного поутихнет, передохнем, а после продолжим путь. -
Повелитель собирался было слезть со своего коня, когда вдруг услышал странный свист. Все случилось очень быстро, стрелы прилетели неизвестно откуда, со свистом разрезая тяжелый, наполненный снегом воздух, и попали в торс повелителя. Одна из них врезалась в большую литую пряжку его ремня, что был надет на нем под тулупом, и упала на землю, вторая же попала выше, проходя между ребер и причиняя резкую боль.
От силы удара удержаться на коне Сулейман не смог. Он упал на снег, сдавленно охнув, и погрузился в полную, кромешную темноту, теряя сознание.

[indent] Эта дорога не предвещала ничего хорошего. Фарид, как и все, не обрадовался новостям о бунте, заставшим их в поездке. Всё только усложнится, если пытаться сейчас уладить. Зима в Стамбуле ужасна. Кажется, что Всевышний на них прогневался. Какой грех мог повлечь такое наказание? У Повелителя о таких вещах не спрашивают, но меру своей ответственности перед Аллахом он осознаёт вполне.
[indent] Но нужно не знать ничего о дорогах и зиме в империи, чтобы подумать преодолеть путь до Манисы в кратчайшие сроки. Даже самые лучшие гонцы запаздывают, как они уже убедились. Но откладывать нельзя. Хотя у Фарида были весомые поводы думать, что появление султана в бунтующем санджаке не усмирит восстание. Будет жестокое подавление, но оно же заставит людей снова возмутить спокойствие, как только сплюнут кровь казнённых. Такова жизнь в любом государстве, империя султана Сулеймана ничем не отличается от правления эмира его родной Гранады, или реконкисты испанцев.
[indent] Дорога выдалась долгая и трудная, хуже и не придумаешь. Мысленно Фарид уже десяток раз пожалел бедных животных, которые могут заболеть в такую дурную погоду. И тогда их путь ещё больше осложнится. Да и им самим в тягость дорога. Фарид вынужден признать, что зрение последнее время подводит его. Но не оправдывает, если он хочет продолжать служить повелителю. А для этого он считает себя ещё достаточно способным и будет служить до конца.
[indent] Но сейчас их общая оплошность привела к беде. Процессия остановилась резко и внезапно. Конечно все тут же стали искать взглядом нападающих. Но догнать их всем сразу не было никакой возможности. Повелитель ранен, уж не происки ли это всё тех же бунтовщиков?
- Дело плохо, шехзаде? - рассмотреть рану издали было невозможно, но по лицу Абдуллы было всё понятно и без лишних слов. Ситуация патовая: повелитель ранен, а до ближайшего человеческого жилья неизвестно сколько ещё ехать и смогут ли там помочь. Осмотреть султана здесь, в такой холод и снег тоже почти нет возможности. А в заснеженном лесу вряд ли предусмотрены все удобства. Однако, мужчины взялись за дело, закрывая собой Сулеймана несли раненного в безопасное место. Насколько такое открытое пространство может быть безопасно вообще.
- Здесь оставаться нельзя. Нужно придумать из чего сделать носилки и двигаться дальше. Небезопасно, но мы рискуем потерять время, а повелитель шанс на спасение. Нужно срубить несколько крепких веток и использовать надёжную тёплую одежду из багажа, - задумался Фарид. Не так много они с собой взяли, к сожалению. - Будем надеяться, что добрые вести и добрые люди не заставят себя ждать. А пока нужно уложить Повелителя и напоить его, потеря крови дело опасное. И молить Всевышнего, чтобы стрелы не были отравлены.
[indent] Холод был ощутим и неприятен. Несколько глотков тёплого, к счастью, питья, но облегчения они не приносят, как и не обнадёживают. Султан по-прежнему без сознания и опасения только крепнут. Попытки запалить костёр каждый раз терпят объяснимую неудачу, но они не сдаются. Оставалось ждать и надеяться, что вести будут хорошими, что снегопад уляжется.
- Дурное время мы выбрали для паломничества, недобрый это знак. Надеюсь, что переговоры с Хамитом Али - эфенди были не напрасны и он сейчас молится за нашего повелителя. Сдаётся мне, плохо мы знаем наших бунтовщиков. И это непросто неорганизованная толпа разгневанных горожан, шехзаде. Кто-то очень хорошо подпитывает и научает их, как бунтовать. - поделился своими тяжкими думами Фарид.
[indent] Ещё немного отдохнут и тронутся в путь, нельзя рисковать и слабостью султана.

Абдулла с трудом представлял себе такую картину. Молодой наследник не мог представить, что поездка в Эдирне, во имя благого дела, может превратиться в нечто подобное. Рыжеволосый Шехзаде не был готов потерять отца. Он переводит дух, собирая все свои мысли в кучу, всё случилось так быстро, что молодой наследник опешил, не знал за что ухватиться. Благо, рядом были верные люди, Махди Эфенди обломал стрелы, чтобы длина не мешала при перемещении Султана. Абдулла отошел, позволил слугам заняться костром и сооружением носилок. Правитель Бурсы осознавал свою ответственность, как сына и верного подданного, ему необходимо доставить отца в столицу и не позволить ему умереть в эту суровую зиму. Молодой мужчина осознавал, что они не были добычей для мелких воришек, что это нападение умело спланировано, что предатель может быть слишком близко. Он не хотел верить в то, что люди способны на предательство, ведь рядом с правителем могут оказаться только проверенные люди, в верности которых никто не сомневался. Это значит, что кто-то из них предал своего правителя, предал того, кто однажды позволил ему подняться, получить хорошую должность и иметь крышу над головой.
— Нам необходимо найти место где мы сможем переждать ночь. — Уверенным голосом произнес Шехзаде, чтобы развеять все сомнения в головах сопровождающих. — Ночь. не лучшее время для продолжения пути, враги могут скрываться за следующим поворотом, если у них стоит задача избавиться от моего отца то они могут повторить задуманное. — Абдулла кинул которий взгляд на Султана, после этого на тех, кто сопровождал их в этом пути.
Правитель Бурсы взял на себя ответственность. Он понимал, что крайне важно сейчас спасти жизнь отца, а сделать это в заснеженном лесу практически невозможно. А темное время суток не прибавит им возможности добраться в столицу невредимыми.
— Салих Ага! —  Он окликнула одного из бостажи. — Возьми сопровождающих и вернитесь по дороге назад, я видел ранее поселение. Нам необходим ночлег. Когда найдете - вернешься, поможешь со всем. — На его слова молодой слуга только кивнул, никто не мог пренебрегать приказами сына Султана. Абдулла затаил дыхания, наблюдая за тем как темнота опускается на лес. Остальные сопровождающие готовили носилки, чтобы можно было перевести правителя в безопасное место, не навредив ему.
— Думаю, что как только мы найдем безопасное место необходимо будет послать за лекарем в Эдирне, мы отъехали не так далеко, помощь придет быстро. — Мужчина продолжал рассуждать. — Весть необходимо будет отправить и в столицу, оттуда непременно прибудет помощь. Да и сейчас мы не можем двигаться быстро, есть вероятность навредить Султану. Необходимо убедиться, что стрелы не отравлены, а для этого их надо извлечь. — Правитель Бурсы вновь посмотрел на отца. Слуги укрыли его тело теплыми шубами, снимая со своих плеч, понимая, что Султан может заболеть от долгого пребывания на холодной земле.

Снег изрядно запорошил плечи и меховую шапку Махди, также он стремился запорошить и недвижимого сейчас султана. В словах шехзаде Абдуллы было рациональное зерно. Двигаться ночью, с повелителем в таком состоянии, да при такой погоде, что ухудшалась с каждым часом после их отбытия из Эдирне – огромный риск, риск самоубийственный. Может кто-то из сопровождающих султана и остался бы жив, но точно не правитель, и, скорее всего, не Махди, потому как он был намерен защищать жизнь своего государя и жизнь его сына до последнего своего вздоха. О бостанджи и говорить нечего.
Оставаться в лесу было еще опаснее. Чтобы не замерзнуть, бею приходилось постоянно двигаться, сгибать и разгибать пальцы ног и рук. Борода и усы вокруг его рта покрылись изморосью от влажного дыхания. Чувство, прямо скажем, преотвратительнейшее. Султану, пусть и укрытому ворохом всевозможных накидок и шуб, оставалось несколько часов до смерти от переохлаждения. Или, в лучшем случае, до потери ног или рук. Словом, шехзаде был целиком и полностью прав.
Прав был и Фарид паша. Янычары действительно славятся и своей выносливостью, и верностью своему делу, но все естество Махди противилось подобному сценарию. Он знал многих славных воинов из корпуса, с некоторыми его связывали братские и дружеские отношения. Нельзя было отрицать, что эти люди могли быть способны на предательство. Мужчина просто не хотел в это верить. Не было никакого желания заносить топор правосудия над шеей товарища, человека, с которым не одну битву плечом к плечу выстояли. Да и на чью сторону могли переметнуться янычары?
Осман, безусловно, хорош, Махди Давуд испытывал к нему симпатию, кроме того, он старший шехзаде, и хоть его соперники сильны, не нуждается в подобном устранении повелителя. Если только янычары действуют не по его указке, а по собственной воле.
Бей слышал о некоторого рода волнениях в корпусе, но связаны они были скорее с неурожаем, холодом, эпидемией. В открытую никто не смел выступать против султана Сулеймана, по крайней мере, при Махди.
Шехзаде Абдуллу подозревать смысла нет. Он здесь, он переживает, по нему это заметно. К тому же, у него нет никого, кто был бы для него ближе, чем повелитель. Сыновья Атийе и вовсе вне подозрений.
– Если это попытка переворота, то кто подозреваемый, Фарид паша? Есть ли у вас какие-то мысли на этот счет, – тихо совсем бей спросил, так, что никто кроме них это услышать не мог, все же паша был куда более сведущ в политических играх, – Фанатики тоже могут быть игрушками в чьих-то руках. Народ ведом.
Путь, полный трудностей, к счастью, был окончен. Их ждал тепло растопленный бостанджи дом. С одежды Махди закапала вода. Непослушные, деревянные от холода пальцы, наконец согрелись, после ужина же, окончательно согрелся и сам мужчина. Сначала он беспокойно расхаживал по комнате вперед-назад, отмеряя равное количество шагов, потом уняв тревогу, сел неподалеку от султана Сулеймана.
— Это здравая идея, шехзаде, - бей согласился со словами паши, кивнув ему, затем повернул голову к стоявшему неподалеку бостанджи, - В поселении нет ни одного лекаря? Вы разузнали? И травницы нет никакой?
Пусть и стояла на дворе холодная зима, пусть и казалась опустевшей деревня, вероятность присутствия какого-никакого, даже самого захудалого лекаря была высока. Оказывать же помощь повелителю было необходимо уже сейчас. Промедления играли с ними плохую шутку. Теперь стоило лишь возносить молитвы Всевышнему – если стрелы отравлены, то исход, скорее всего, будет плачевным.

Абдулла перестал обращать внимание на холод и надвигающуюся бурю, с каждой минутой снег шел всё быстрее. Ещё пару часов и от проезженной дороги ничего не останется, сугробы станут настоящим препятствием на пути к столице. Второй сын Султана Сулеймана радовался только тому, что им удалось найти ночлег, что в такую погоду они добрались до места где можно отогреться и отведать теплой пищи, в этом доме Султан сможет переждать опасные для его жизни часы. Правитель Бурсы обязательно отплатит золотом хозяину дому, поблагодарит за то, что он приютил их, но только тогда, когда Шехзаде сможет вздохнуть с облегчением. Тогда, когда отец придет в себя и рыжеволосый Шехзаде будет уверен в безопасности жизни родителя. Молодой мужчина взглянул на Пашу, который предлагал оставить в городе своего человека, что сможет проинформировать относительно настроений в городе. Шехзаде понимал, что это нападение не случайно, что кто-то желал избавиться от правителя Османской Империи, этот кто-то подобрался слишком близко к ним. Смерть отца могла стать началом для правления Османа, который отправился в Манису, чтобы успокоить местных жителей. Но, что если все эти беспорядки не просто так, что если люди пошли на поводу у врагов османского государства? Внутренний голос стал нашептывать о том, что и старший брат, вполне, мог пойти на подобное преступление, чтобы получить в свои руки власть. Абдулла не желал в это верить, однако не исключал подобного. Вдруг, старший брат и правда решил таким образом стать Султаном.
— Отец? — Правителю Бурсы показалось, что он ослышался. Ему казалось, что у него слуховые галлюцинации, пока голос отца не отрезвил его окончательно. Он подымается со своего места, куда он совсем недавно опустился от усталости, потирая глаза. — Отец? Вы слышите меня? — В душе появилось некое облегчение, отец живой, пришел в себя и может говорить. А это значит, что думать о кончине родителя ещё рано. Этот факт радовал его больше всего. — Мы не далеко от Эдирне отец, — молодой мужчина подал воды своему родителю, после чего тот вновь провалился в сон.
Рыжеволосый Шехзаде спокойно смог переждать ночь, зная, что угроза жизни отцу миновала. Ранним утром в дом пожаловала женщина, местный житель сообщил, что она местная травница, что женщина сможет помочь вынуть стрелы и нанести мазь. Абдулла положительно кивнул, только после этого его люди пропустили женщину в комнату к родителю. Томясь в ожидании, мужчина постукивал ногой по деревянному полу, боковым зрением наблюдая за происходящим.
Когда женщина закончила мужчина порекомендовал Фариду Паше отблагодарить женщину золотом. В холодное время года золото лишним не будет.
— Повелитель. — Абдулла подходит ближе к кровати отца. — Как вы себя чувствуете? — Шехзаде понимал, что им не следует долго задерживаться здесь, но перемещение будет не возможным, если Султан Сулейман не сможет встать на ноги в ближайшее время.