За долгие годы своей жизни в Антакье, с нелюбимым мужчиной под боком, Хюррем Султан усвоила одну очень важную истину: всему свое время. Терпение - добродетель, но даже если бы терпение было порождением шайтана, султанша бы все равно считала его самым ценным своим качеством. Время научило ее ждать, не спешить, не поступать опрометчиво, необдуманно из-за страха что-то не успеть. Она четко знала: когда всевышнему будет угодно, он сам укажет ей истинный путь.
Вот и в этот раз все сложилось именно так. После состоявшегося несколько дней назад разговора в покоях Гюльшах Султан Хюррем решила во что бы то ни стало докопаться до истины, связанной с тайной гостьей Атийе Султан. Вот только мотивы она преследовала свои собственные, и о своей возможной находке рассказывать никому не собиралась, по крайней мере пока.
Они с Хуриджихан Султан сошлись во мнении, что ни Фатьма, ни Гюльшах не могут ничего, кроме как бросаться громкими словами и ненавидеть управляющую гаремом за то, что она сумела занять более выигрышное место в гареме, чем сестра падишаха и мать его старшего шехзаде. Ведь других объективных причин для ненависти между ними не было, а в возвышении польской наложницы они были виноваты сами.
Конечно, и Гюльшах, и Фатьма говорили лишь о том, что просто хотят защитить шехзаде Османа, посадив его на престол как самого достойного претендента после кончины повелителя, однако Хюррем видела в их глазах еще и зависть. Обе женщины хотели бы оказаться на месте любимой фаворитки Сутлана Сулеймана, и именно в этом была причина их попыток устранить Атийе. Их женская гордость была уязвлена той, кого они сами в свое время не смогли остановить, и это злило их лишь сильнее.
Однако сами кузины повелителя преследовали совсем иные цели. Они всеми фибрами своей души ненавидели Фатьму Султан, и теперь, когда обе они получили то, что хотели - возможность остаться в столице, даже дружба в Гюльшах не была для них достаточно веским поводом терпеть эту самодовольную змею Фатьму.
Так, сойдясь во мнении о том, что им с Хуриджихан следует присмотреться и к управляющей гаремом, заручившись и ее дружбой и поддержкой, сестры разошлись тогда по своим покоям, приняв решение действовать осторожно, но уверенно. И кто бы мог подумать, что совсем скоро Хюррем в руки попадет козырь, способный превратить для нее Атийе Султан из дикой пантеры в ласковую кошку?
[float=right][/float] - Доложите обо мне своей госпоже. - приказала Хюррем, остановившись у дверей в покои управляющей гаремом. В руках она держала красивую резную шкатулку, а на губах ее играла загадочная улыбка. Султанша всегда любила выигрывать, особенно когда победа была ей обеспечена, оттого настроение у нее сегодня было просто прекрасным.
Когда же двери перед ней распахнулись, она зашла в покои управляющей гаремом, медленно ступая по мягкому ковру ее покоев.
- Здравствуй, Атийе. -
Султанша чуть склонила голову на бок в знак приветствия, а после снова выпрямилась, а лицо ее стало серьезным и суровым.
- Выйдите все. Нам с госпожой нужно поговорить. - велела она тоном, не терпящим возражений, но взгляд ее не сдвинулся с места, он все так же был устремлен на Атийе. Впрочем никто здесь скорее всего и не посмел бы ей возразить, даже управляющая султанским гаремом должна была понимать, что если нежданная гостья, да еще и с загадочной шкатулкой в руках приказала всем выйти, значит на то были веские основания.
Когда же двери за всеми служанками закрылись, Хюррем Султан медленно подошла к тахте и опустилась на нее, жестом приглашая управляющую гаремом сделать то же самое.
- Я не стану ходить вокруг да около, Атийе, и занимать наше общее время бесполезной болтовней. Я пришла, потому что кое-что узнала, и хочу, чтобы ты объяснила мне, правильно ли я все поняла. -
С этими словами госпожа протянула Атийе шкатулку, что все это время держала в руках.

Хюррем смотрела на управляющую гаремом выжидающе. Теперь спешить ей было не куда, и она буквально купалась в этот моменте, внимательно наблюдая, как Атийе Султан читает письмо, что держит в руках. Надо отдать ей должное, на лице ее не отразилось ни удивления, не страха. Она осталась спокойна, как и прежде, отчего Хюррем в собственной голове поставила очередной плюсик в ее пользу. Спокойствие - признак холодности ума, а это в свою очередь характеризует сильных, могущественных людей. С такими дружить куда приятнее, особенно когда вы на одной стороне.
Когда Айтие заговорила, Хюррем усмехнулась. Фаворитка повелителя была права, объяснять здесь было нечего, все было ясно, как день. Если бы эти письма попали в другие руки, никаких других доказательств бы не потребовалось. Айтие признали бы виновной в смерти Эмине Султан, ни у кого не возникло бы и тени сомнений, что все то, что обсуждалось там может быть не связано с неожиданной кончиной любимицы султана Сулеймана.
Однако Хюррем Султан преследовала другие цели. Ей было плевать на смерть Эмине, как и на страдания повелителя. Ей было совершенно все равно, что Атийе пошла на подобный поступок, чтобы избавиться от ненавистной конкурентки. Хюррем всегда признавала лишь силу. И сила управляющей гаремом была очевидна, особенно сейчас, после всего, что госпоже стало известно.
- Будет лучше, если эти письма будут храниться у тебя, Атийе. Ведь я - не единственная, кто мог бы их найти. -
Султанша делает небольшую паузу, глядя в глаза управляющей гаремом, а после продолжает.
- Фатьма Султан тоже охотилась за ними. Благо, больше она ничего не найдет. В доме Шаесте хатун, к несчастью, случился пожар. Дом сгорел дотла вместе с хозяйкой, да упокоит Аллах ее душу. -
Улыбка пропадает с губ, и Хюррем картинно качает головой, будто выражая собственное сожаление. Конечно, они обе понимают, что ей не просто не жаль, она сама отдала такой приказ. Но произносить этого вслух нет никакого смысла, да и не стоит забывать, что даже у стен здесь есть уши.
- Это - все, что нам удалось спасти. Тебе решать, как поступить с содержимым, но лично я на твоем месте сожгла бы все вместе со шкатулкой. Шаесте хатун унесла ваш секрет с собой в могилу, так для чего же тебе хранить доказательства твоего преступления? -

Хюррем Султан криво улыбнулась. Откровенность была редкостью в стенах дворцов Османской Империи, здесь предпочитали говорить загадками, скрывая угрозы за сладкими улыбками, бросаясь громкими словами, подчеркивающими свой статус, и слишком редко называя вещи своими именами. Чего уж греха таить, и сама кузина падишаха зачастую прибегала к таким приемам, ведь выросла в тех же традициях, что и остальные члена династии. Однако сейчас все было слишком очевидно, слишком прозрачно и, надо отдать Атийе должное, она не стала отнекиваться, пытаясь откреститься от железных доказательств.
- Знаешь, Атийе, со дня моего приезда сюда многое изменилось. Не зря говорят, лучше один раз увидеть своими глазами, чем сто раз услышать из чужих уст. -
Хюррем не спешила, речь ее была плавной, спокойной, размеренной, будто ее приход сюда ничем не отличался от обычного светского визита.
- Я предпочитаю держать ближе людей, живущих своим умом. Даже не смотря на то, что в чем-то наши с ними взгляды могут разниться. -
Султанша многозначительно посмотрела на управляющую гаремом. С момента своего приезда во дворец она уже успела понять, что ее подруга Гюльшах, которую она любила и уважала долгие годы, здесь стала обычной куклой в руках Фатьмы Султан, лишь поддакивая зазнавшейся сестре повелителя, и такое положение дел Хюррем и ее сестру совершенно не устраивало. И дело было не только в том, что кузины падишаха ненавидели его кровных сестер всем своим сердцем. Просто они очень быстро смекнули, что хотя Гюльшах и стоит держать поближе, продолжая общаться с ней, как и раньше, чтобы быть в курсе планов Фатьмы, но рассчитывать на ее помощь в каком-либо деле не стоит. Атийе же, напротив, способна на многое, что ярко показывает случившееся с Эмине. И если они с Хуриджихан хотят убрать с дороги Фатьму и Халиме, им лучше внимательнее присмотреться к той, что ненавидит их так же сильно, как и сами сестры.
- Подумай сама, Атийе, для чего бы я стала идти со всем этим к повелителю? - Хюррем кивает в сторону шкатулки, что стоит на тахте подле фаворитки султана. - Я, в отличие от остальных жителей этого дворца, зла тебе не желаю. Даже наоборот, я считаю, что то, чего ты смогла добиться, достойно восхищения, и меня забавляет, какой змеей тебя выставляют все те, кто в свое время не смог тебе помешать, и до сих пор не может. -
Султанша улыбнулась, а после отклонилась чуть назад, упираясь локтем в подушки дивана и устраиваясь более удобно и расслабленно.
- Попади все это в руки твоих недоброжелателей, и они бы непременно воспользовались ситуацией, чтобы лишь сильнее тебе навредить. Я же совершенно в этом не заинтересована. Ведь всем хорошо известно: враг моего врага - мой друг. А Фатьма Султан - мой самый злейший враг. -
Многозначительно улыбнувшись, госпожа замолчала. Карты были раскрыты, маски сброшены, разговор приобрел весьма понятный окрас, и пути назад уже не было. Не то, чтобы Хюррем набивалась в подруги к управляющей гаремом, она в целом не собиралась афишировать своих с ней отношений, какими бы они не были, чтобы не вызывать подозрений раньше времени. Однако она хотела обозначить свою позицию, и кажется сделала это довольно четко и понятно.

Вопрос полячки заставил Хюррем скривить губы в ухмылке. Было забавно осознавать, как много общего можно найти во взглядах на окружающий мир, если говорить открыто, без лишнего притворства. Здесь, в сердце османского мира, все жили будто сами по себе, заключая альянсы и пытаясь доверять тем, кто пообещал быть на той же стороне. Но доверие это не могло быть абсолютным, и от этого осознания становилось лишь более призрачным.
Самой Хюррем в этом плане повезло. Их связь с сестрой была на столько крепкой, что ни одна из них не стала бы допускать и мысли о возможном предательстве. Но ведь далеко не все братья и сестры могут похвастаться такими отношениями. Все шехзаде в тайне мечтают о смерти друг друга, даже если их, как в случае с детьми Атийе, родила одна и та же женщина. Фатьма и Халиме совершенно точно не доверяют друг другу и половины своих тайн, понимая, что какими бы хорошими не были их отношения, никаких гарантий верности это не дает.
Потому султанша предпочитала не доверять никому, кроме Хуриджихан. А если и начинала с кем-то вести дела, то всегда старалась заранее подготовить почву, как собственно и делала это сейчас с управляющей гаремом. Однако Атийе была ей симпатична, и врать или недоговаривать относительно таких малозначимых, но интересующих фаворитку повелителя вещей госпожа не собиралась.
- Дружба и ведение дел, Атийе, вещи очень разные, думаю ты и сама прекрасно это знаешь. Гюльшах стала моей подругой во времена далекой молодости, и я не стану отворачиваться от нее, как от друга. Однако это не значит, что я не вижу истинного положения дел. На нее очень просто воздействовать, подвергая собственному влиянию, и Фатьма Султан, к моему большому сожалению, этим активно пользуется. - Взгляд госпожи стал немного серьезнее. - Мне с Гюльшах, как и с тобой, делить нечего. У меня в этом дворце свои цели и задачи, и ни одна из вас пока не мешает мне в их исполнении. Однако жизнь переменчива, дружба имеет свойство заканчиваться, и одному лишь Аллаху известно, что ждет нас впереди. Я же хочу быть готова к любому исходу. -
Атийе задавала все новые и новые вопросы, и возможно в другой ситуации Хюррем бы разозлилась на подобную дерзость. Вместо бесконечной благодарности за отданные письма и спасенную тем самым жизнь, управляющая гаремом будто допрос ей устроила, решив разузнать все и сразу. Однако в глубине души султанша понимала, что фаворитка падишаха не глупа, и любой умный человек на ее месте точно так же пользовался бы возможностью получить как можно больше информации.
- Наши отношения с Фатьмой берут свое начало в те далекие времена, когда султан Сулейман взошел на престол, Сафие Султан устроилась в этих покоях, а мы с Хуриджихан были отправлены вместе с нашей матушкой в старый дворец. - Продолжать свой рассказ султанша не стала, в конце концов они с Атийе были не на столько близки, чтобы делиться подобным. Она лишь обозначила, что их с Фатьмой сложные отношения берут свое начало в далеком прошлом, которое нет смысла сейчас ворошить.
- А чего я хочу добиться... - Хюррем помедлила, глядя куда-то вдаль, а после перевела взгляд на управляющую гаремом. - Я хочу добиться падения Фатьма Султан. Чтобы она потеряла все, что ей дорого: уважение, власть, влияние на повелителя. Чтобы все наконец увидели то, что видим мы: излишне самоуверенную, при этом совершенно беспомощную женщину, которая только и умеет, что трепать языком, рассказывая о своем мнимом величии. -
Когда султанша говорила про сестру падишаха, на лице ее читалась гримаса недовольства и даже брезгливости. Ненависть, которую госпожа испытывала к бывшей супруге покойного визиря, сложно было описать словами, однако она постаралась. И теперь смотрела на Атийе, будто в ожидании ее реакции. Когда же полячка заговорили про утерянное влияние, губы Хюррем вновь изогнулись в ухмылке.
- Мне кажется, ты недооцениваешь свое влияние на нашего падишаха, Атийе. По крайней мере до меня дошли именно такие слухи. -
Говорить больше необходимого Хюррем Султан пока не стала. Придет время, и она поведает фаворитке повелителя о том, что знает, но пока в этом нет надобности.

- Мне отрадно слышать это. -
Султанша неспеша перебирает кольца, украшающие ее пальцы, размышляя обо всем сказанном управляющей гаремом. Она чувствует себя здесь свободно, хоть и не теряет бдительности. Когда-то эти покои принадлежали покойной Валиде Сафие Султан, женщине властной, своенравной и сильной. Она, в отличие от своей дочери, всегда производила на молодую Хюррем неизгладимое впечатление, ее влиянию, казалось, не было конца, и это восхищало кузину повелителя.
Конечно, не удивительно, что у такой женщины выросла такая же самоуверенная дочь. Вот только даже сотой доли того величия, что несла в себе мать правящего султана, Фатьма Султан добиться не смогла. От нее веяло высокомерием и надменностью, однако все это было напускным, пустым, бестолковым. Окруженная влиятельными и сильными людьми она и сама вообразила себя такой же, пользуясь былой славой покойных ныне матери и мужа. Люди уважали ее из-за прошлых достижений, заслуженных вовсе не ею, и пришла пора раскрыть их глаза, показав, какая Фатьма Султан на самом деле.
- Бесспорно, чем дальше от столицы будет сестра повелителя, тем меньшее влияние не него и наши общие дела она будет иметь. Осталось лишь выставить ее из Стамбула, а для этого нам придется сильно постараться. У Фатьмы Султан много союзников, в этом она явно выигрывает, потому нам придется быть хитрее. Чтобы избавиться от нее, нам нужно либо подставить ее, очернив перед повелителем, добившись тем самым ее ссылки, либо... - госпожа немного помедлила, а после губы ее растянулись в улыбке. - Либо подыскать ей супруга, подальше от столицы. -
Конечно, они обе понимали, что оба эти варианты весьма непросты и, что главное, недолговечны. С супругами можно легко расправиться, самой Хюррем это хорошо известно, да и повелитель может в любую минуту простить любимую сестру, возвращая ее в столицу и даруя ей свою благосклонность. Но здесь ничего не поделаешь, единственным способом избавиться от Фатьмы Султан навсегда было лишь убийство, и такой грех на душу Хюррем Султан пока брать не собиралась. Да и к тому же, если изгнать сестру падишаха из столицы, лишив ее власти и поддержки влиятельных людей, это наверняка сломает ее. Разве может госпожа отказать себе в таком бесконечном удовольствии: посмотреть на падении "великой" Фатьмы Султан?
- Думаю, можно. - Загадочно отвечает султанша, а лицо ее остается невозмутимым. - Умные люди часто недооценивают свои силы, вспоминая ошибки прошлого, Атийе, и полагая, что они понижают их ценность в глазах окружающих. Иногда, конечно, это действительно так, и все-таки не стоит себя недооценивать. Особенно когда мы ведем войну с той, что привыкла быть излишне самоуверенной. -
Последующий же вопрос управляющей гаремом заставил госпожу на секунду засомневаться, выбирая наиболее правильный в такой ситуации ответ. Было совершенно очевидно, что Атийе не хочет, чтобы кто-то знал о случившемся, иначе уже давно и сама пустила бы слух, пользуясь случаем, чтобы утереть нос всем своим конкуренткам. Признаться честно, сама Хюррем не особенно понимала причины подобного нежелания, однако вредить полячке она не собиралась, а потому оставила то, что узнала, при себе. Собственно как и шкатулку с письмами-убийцами, которые совсем недавно передала управляющей гаремом. Она - на данный момент единственная, кто должен знать о том, что известно кузине падишаха.
- Я бы наверное не стала называть их слухами, ведь никто кроме меня самой ничего не слышал, а я не стала никому рассказывать. Однако несколько дней назад я поздно вечером направлялась к нашему повелителю, чтобы обсудить с ним один важный вопрос, но он не принял меня, ведь был слишком занят, принимая тебя. -
Продолжать султанша не стала, Атийе и так поймет все остальное. Она лишь продолжала спокойно, многозначительно улыбаться, чуть склонив голову на бок.