- Госпожа моя. - негромко произнесла Хатун, проходя в покои главной фаворитки шехзаде Селима, и протянула ей небольшую чарку с противно пахнущей жидкостью. - Лекарша сказала, что вы должны выпить это. Это поможет от головной боли. -
Мевхибе, что сидела на тахте, уперевшись локтем в спинку, и припирая ладонью голову, бросила на служанку грозный взгляд. Она знала, что во время беременности простые отвары ей пить не полагалось, а этот хоть и снимал боль, на вкус был просто отвратительным. Однако головная боль мучила ее уже несколько дней, и терпеть больше не было мочи.
Отталкиваясь локтем от тахты, госпожа протянула руку и взяла у служанки еще теплый сосуд. Выждав несколько секунд, собираясь с силами, женщина залпом выпила отвратительное снадобье, и быстро вернула пустой бокал рабыне, вздрагивая от отвращения.
- Подойди, хатун, помассируй мне виски. Так лекарство быстрее подействует. -
Голос Мевхибе звучал глухо и устало. Повитуха сказала, что она должна родить со дня на день, и женщина с нетерпением ждала этого события. Во первых потому, что ходить с огромным животом было ох как непросто, а во вторых, что было куда более значимым, она хотела поскорее встретиться со своим чадом. Опуская руки на свой круглый живот, женщина прикрыла глаза, стараясь расслабиться, когда тонкие пальцы рабыни принялись разминать ее кожу на затялке и висках.
- Поскорее бы уже родить. Я чувствую, на этот раз это точно будет мальчик, Рабия. На этот раз я точно рожу шехзаде. -
Мевхибе слабо улыбнулась, поглаживая свой живот. Отвар уже начинал действовать, и она чувствовала облегчение, и надеялась, что еще через несколько минут состояние ее станет хотя бы удовлетворительным.
- И раз уж мы заговорили о шехзаде. Чем занят шехзаде Абдулла, ты выяснила? -
Это, если говорить откровенно, было главной причиной, из-за которой Мевхибе отсылала свою служанку за отваром. Она велела ей разузнать, чем занят шехзаде, раз не зовет к себе свою фаворитку весь сегодняшний день. Конечно, женщина прекрасно понимала, что в ее положении порадовать своего господина плотскими удовольствиями она не сможет, однако не только же это приносит ему радость? Она - его любимая фаворитка, его хасеки, мать двоих его детей, и пусть это не мальчики, их любви это никак не вредит.
Однако в последнее время шехзаде стал все чаще звать к себе новых наложниц. Мевхибе, привыкшая держать руку на пульсе, заручившаяся поддержкой почти всех слуг в этой дворце, следила за этими нечастными встречами, иногда даже сама выбирала девушек, а так же настаивала на том, чтобы все они пили специальный отвар, не позволяющий им забеременеть. В какой-то момент этот процесс стал налажен на столько, что калфы и евнухи сами знали, что следует делать, если шехзаде приказал привести к нему новую рабыню, за что султанша щедро награждала своих союзников.
Конечно, все они понимали, что поступают неправильно, вмешиваясь в волю шехзаде и нарушая замыслы всевышнего. Однако Мевхибе, родившая Абдулле двух девочек, попросту не могла поступить иначе. Она любила его и их детей всем своим сердцем, как не любила никого и никогда в своей жизни. И эта любовь толкала ее на жестокие порой поступки ради сохранения их семьи. И хотя Абдулла не раз говорил ей, что все другие женщины в его жизни ничего для него не значат, что они - лишь инструмент для рождения наследника, Мевхибе не могла смириться с тем, что кто-то кроме нее проводит ночи в его постели. К тому же, хоть Абдулла и не обвинял ее в неспособности родить ему наследника, другие женщины в его покоях были для нее немым укором, отчего их присутствие там было лишь более болезненным.
- Выяснила, госпожа... -
Голос рабыни вдруг стал каким-то испуганным, она замялась, отчего сердце Мевхибе пропустило один удар, а после забилось с тревогой. Она нахмурила брови, но осталась сидеть неподвижно, ожидая продолжения.
- И что же ты молчишь, Рабия? Говори немедленно, что тебе удалось узнать! -
Она слышит тихой вздох за своей спиной.
- Шехзаде велел пригласить к нему новую наложницу, госпожа. Ее привели в его покои несколько часов назад. -
Мевхибе вскакивает с места, прижимая руки к животу, словно стараясь уберечь своего ребенка от услышанного. На лице ее отражается ужас, будто ей вдруг стало страшно из-за сказанного рабыней.
- И ты говоришь мне об этом только сейчас?! -
Конечно, главная фаворитка шехзаде Абдуллы была в гареме не первый год, и прекрасно знала все заведенные здесь правила. И как бы сильно ее не расстраивало наличие у ее возлюбленного других женщин, какие бы меры она не предпринимала, чтобы обезопасить себя, она всегда держалась достойно, не позволяя никому видеть свои боль и разочарование. Однако сегодня в ней будто что-то сломалось. Возможно это беременность так повлияла на нее, а может просто ее терпение подошло к концу, но сидеть сложа руки и молчать она больше не могла.
Под возгласы служанки женщина сорвалась с места и вихрем понеслась по коридорам, не обращая внимание на уговоры Рабии, а после и присоединившейся к ней калфы остановиться. Когда же Мевхибе наконец достигла покоев шехзаде, стражники преградили ей дорогу, однако ее было уже не остановить. А так как сдерживать беременную женщину они не могли, ведь боялись причинить вред нерожденному ребенку шехзаде, им пришлось отступить.
Распахнув перед собой двери, Мевхибе влетела в покои и замерла как вкопанная от увиденного. Одно дело - знать, что к твоему любимому приходят другие женщины, и совсем другое - видеть это собственными глазами.
Женщине казалось, что ей в сердце вонзили кинжал. Вонзили и оставили его там, внутри, отчего кровь еще не брызнула наружу, и она все еще жива, хоть конец ее и совсем близок. Голос Абдуллы, доносящийся до нее, был грубым, сердитым, но сейчас она не обращала на это никакого внимания. Будь, что будет, а терпеть эту боль она больше не в силах.
- Как ты мог... - хрипло бормочет она, а на глазах выступают слезы. Еще секунда, и ее захлестнет истерика, еще секунда, и ее уже будет не спасти. - Как ты мог, Абдулла...я ношу под сердцем твоего ребенка, надеясь подарить тебе наследника, а ты...Ты развлекаешься здесь с этой девкой, словно меня и не существует вовсе. -
Голос ее становится все громче, она уже почти кричит, а слезы ручьями текут по щекам. Она чувствует себя брошенной, преданной, снова никому в этом мире не нужной, и от этого душа буквально рвется на части.
- Я думала, ты любишь меня, а ты...ты растоптал мое сердце, ты...- договорить она не смогла, захлебываясь собственными слезами и обнимая свой живот.

- Конечно не желаешь, зачем тебе слушать меня, когда в твоей постели лежит другая! -
Голос Мевхибе звучал хрипло, она задыхалась от слез, что буквально душили ее. Где-то внутри, в глубинах своего сознания женщина понимала, что своими словами делает только хуже. Что своими поступками нарушает все возможные правила, что своим неповиновением лишь больше злит повелителя своей души, который может в один момент осерчать на столько сильно, что и вовсе больше не захочет никогда на нее смотреть.
Конечно, Мевхибе льстило то, что в отличие от остальных фавориток, что приходили в жизнь шехзаде Абдуллы и вновь исчезали, навсегда забытые где-то там, в своих покоях, она уже несколько лет оставалась его любимицей. Однако мать двоих детей шехзаде никогда не была наивна, жизнь на улице научила ее не переоценивать свои силы и никогда не считать себя лучше других. Она понимала, что положение ее так же хрупко, как и всех остальных в этом гареме, и в один момент она может стать так же неинтересна, как и все остальные хатун, что побывали в покоях наследника Османского престола.
И даже не смотря на то, что по статусу она была выше многих, хоть так и не родила Абдулле наследника, и ее бы точно не отослали в старый дворец, и не выдали замуж за какого-нибудь состоятельного бея, ведь она была матерью двух дочерей шехзаде, Абдулла мог перестать интересоваться ею. А этого она допустить не могла. Мевхибе любила своего шехзаде всем сердцем, так, как не любила прежде никого и никогда, и не могла представить своей жизни без этого мужчины. Ничто и никто больше ей не были нужны, если его не было рядом, она говорила ему об этом сотни раз, и эти слова были вовсе не пустым звуком, не сладкими речами, которые положено говорить своему господину, они были чистой правдой.
И сейчас, стоя в покоях наследника престола, глядя на его просторные шелковые одежды, в которых сама Мевхибе особенно любила видеть его, и на хатун в его постели, что неловко прикрывалась покрывалом, пряча свою наготу, главная фаворитка Абдуллы чувствовала себя раздавленной и несчастной. Сил терпеть это у нее больше не было, ее страдания вырвались наружу, подобно лаве, что брызжет из вулкана раз в тысячу лет, испепеляя все живое на своем пути.
Мужчина вел ее за локоть к выходу, и она почти не сопротивлялась, лишь с трудом переставляла ноги. Все ее тело будто билось в агонии, и она пока не понимала, что дело здесь не только в ее душевных страданиях.
- Как ты можешь, как можешь поступать так со мной... - рыдала она, пока рука шехзаде отпускала ее, а руки калфы заботливо ложились на плечи.
- Пойдемте, госпожа, пойдемте... - причитала калфа, стараясь оттянуть девушку в коридор, но Мевхибе вдруг почувствовала острую, режущую боль в животе.
Крик, что сорвался с ее губ, наполнил покои шехзаде, а вместе с ними и пустынный коридор, эхом разлетаясь вокруг.
- Что такое, госпожа, что случилось? - обеспокоенно закудахтала калфа, Мевхибе же ответить пока не могла, от боли из глаз снова брызнули слезы, и она согнулась, опираясь на женщину, что держала ее, прижимая руку к своему животу.
- Ребенок...мой шехзаде идет! - прорычала женщина и снова взвыла от боли.