- Зюмрют ага не приходил? -
Повелитель внимательно смотрит на себя в зеркало, поправляя полы своего кафтана и мягко проводя рукой по меховому воротнику. За его спиной, сложив руки перед собой в замок, стоит Махмуд ага - хранитель султанских покоев.
- Приходил, повелитель. - Мужчина кивает в подтверждение своих слов. - Сказал, что все готово. -
- Прекрасно. -
Губы Сулеймана изгибаются в довольной улыбке. Он разворачивается, глядя на агу вопросительно, будто дожидаясь, что тот отправится прочь.
- Повелитель, я хотел обсудить с вами еще один вопрос. Это касается главного повара, Кемаля аги. -
Султан поднимает руку, выставляя вперед ладонь и жестом прерывая мужчину, и Махмуд послушно замолкает.
- Не сейчас, Махмуд ага. Меня уже ждут. Мы обсудим это завтра утром. -
Конечно, Сулейман понимает, что поступает не совсем правильно. Ему не следует пренебрегать своими обязанностями ради развлечений. Однако понимает он и то, что Махмуд ага, если его не останавливать, будет приходить в покои султана каждый час, справляясь о совершенных мелочах.
- Как прикажете, повелитель. -
Хранитель покоев послушно кивает, и Сулейман направляется мимо него к дверям, что ведут в коридор. Остановившись у них, он несколько раз стучит по дереву костяшками пальцев, а когда они отворяются, вдруг оборачивается и смотрит на мужчину, что все еще стоит в центре комнаты, склонив голову вперед, провожая его.
- И да, Махмуд ага. Завтра я не хочу слышать твоих вопросов, я хочу получить отчет о решении сложившейся проблемы. Я уверен, тебе хватит знаний и опыта, чтобы решить вопрос с поваром самостоятельно. -
Сулейман ухмыляется и, не дожидаясь ответа, покидает свои покои, направляясь в сад.
Там его и правда уже ждут. Выходя на воздух, сопровождаемый несколькими бостанджи, Сулейман уверенной походкой направляется туда, где он приказал Шадие Хатун ждать его. Заворачивая за угол, он видит ее: хрупкую, прекрасную, в красивом платье и с меховой накидкой на плечах. Той самой, что он послал ей в подарок вместе с тканями после проведенной вместе ночи.
- Шадие. - мягко произносит он, останавливаясь возле своей новой фаворитки, и протягивает ей руку, позволяя поцеловать ее, как того требуют вековые традиции. После же, когда она выпрямляется, и смотрит ему в глаза, он оценивающе окидывает ее взглядом.
- Ты прекрасна, как блеск луны, Шадие. Мои подарки тебе явно к лицу. Пойдем, я покажу тебе кое-что. -
Он загадочно улыбается, кивая в сторону сада, куда им предстоит держать путь, и складывает руки за спиной, неспешно шагая по дорожке подле прекрасной женщины, что привлекла его внимание несколько дней назад.

Он понимает, что она лукавит. Всем девушкам, попадающим в гарем султана, рассказывали о том, что ждёт их, если им удастся пройти по золотому пути. Все они мечтали превратиться из наложниц в фавориток, проведя ночь в постели с мужчиной вдвое, а то и втрое старше их самих, и подняться благодаря этому хотя бы на одну ступеньку выше. Он мог бы быть им отцом, а некоторым, особенно юным, сгодился бы и в деды, и конечно понимал, что ни о какой любви здесь речи идти не может. По крайней мере в самом начале. Как и он, в силу своего возраста и жизненного опыта, не мог просто так влюбляться в девушек за одну ночь, проведённую вместе.
Скорее в нем бурлил интерес. Страсть, симпатия, ощущение вседозволенности, вольности выбирать любую красавицу из сотен, даже тысяч молоденьких рабынь. Ему было интересно узнавать их, ему было интересно наблюдать, как они меняются, как хорошеют на глазах, превращаясь из Хатун в фавориток, как расцветают под блеском подарков, украшая себя дорогими камнями и расшитыми золотом тканями. Все это доставляло ему удовольствие, однако иллюзий он не питал. Для этого он был уже слишком стар.
- Это лишь начало, Шадие. - Мужчина хитро улыбается. Он всегда любил широкие жесты, он делал их для всех своих женщин, и чем старше он становился, чем бурнее играла его фантазия.
Так, оказавшись на конюшнях, где вся работа вдруг замерла, а конюхи и аги склонились в почтительном поклоне перед повелителем, Сулейман вместе со своей спутницей прошёл вперёд, туда, где стоял его подарок для новой фаворитки.
- Красивый, правда? - спросил мужчина, медленно касаясь своей рукой, на которой красовались крупные перстни с разноцветными камнями, шеи вороного жеребца. Его чёрная как ночь шерсть лоснилась и на ощупь была похожа на бархат, и Сулейман осторожно вёл по ней вниз, восхищаясь красотой и горделивым великолепием этого животного.
- Отныне он твой, Шадие. Как ты его назовёшь? -
Султан перевёл взгляд с лошади на свою новую фаворитку, понимая, что скорее всего никто и никогда не делал ей таких подарков. Скорее всего она вообще никогда и не каталась на лошади, в лучшем случае пару раз видела деревенских коней. Этот же скакун был благородных кровей, он был специально обучен, чтобы ездить под седлом, возить всадников, а не тягать за собой телеги и обозы с зерном. Этот конь был символом ее собственного положения, ведь отныне она стала любимицей повелителя целого мира.

В жизни Сулеймана было много женщин. С пятнадцати лет он, впервые познавший женское тепло и ласку, отлишную от материнских, принимал в своих покоях красавиц со всего света, восхищаясь их красотой и великолепием. Они были для него чем-то вроде игрушек, на которые он променял свой деревянный меч и игрушечных солдатиков, которых когда-то подарил ему отец. Каждый раз он получал новую, невероятно красивую, приготовленную специально для него забаву, и каждый раз с упоением приступал к этой "игре".
Так продолжалось до тех пор, пока в его жизни не появилась Гюльшах. С ней он впервые узнал, что значит любить женщину. Желать видеть ее не единожды, думать о ней в моменты, когда ее нет рядом, радовать ее подарками и наслаждаться, глядя на ее обворожительную улыбку. В тот день он понял, что повзрослел. Из мальчика превратился в мужчину, и помимо своих собственных радостей стал заботиться и о радостях и удовольствиях других.
Но в скором времени Сулейман понял, что Гюльшах, подарившая ему первенца, околдовавшая его своей благородной красотой и покладистым характером, была совсем на него не похожа. Страсть между ними со временем угасла, и молодой повелитель вновь начал заглядываться на других женщин, приглашая их в свои покои, будто надеясь вновь найти утерянный огонь.
Была даже одна хатун, что родила ему второго сына, однако ее участи не позавидовал бы никто. А после появилась Атийе. Все еще молодой и полный сил, но уже осознавший, что ему важно в этой жизни Сулейман увидел в ней свою родственную душу, влюбился в нее без памяти, и долгие годы был верен ей, полагая, что с этой женщиной он будет до конца. Она родила ему пятерых прекрасных детей, четверо из которых стали наследниками османского престола, однако даже это счастье не смогло сберечь их от участи, что наверное постигает всех влюбленных.
Атийе изменилась. Она стала старше, влиятельнее, молодость в ней постепенно увядала, однако не морщины страшили Сулеймана. Она будто полностью погрузилась в воспитание их детей, что безусловно было похвально, однако на него у нее будто уже не хватало сил. Она оставалась вежлива, приветлива и нежна, но огонь больше не горел в ней, как раньше. Она будто заставила себя потушить его, словно полагая, что отныне ей не положено больше быть беспечной хохотушкой Забавой, какой он ее полюбил.
Султан не держал не нее зла. В глубине души он продолжал любить ее, и идти у нее на поводу, когда она чего-то просила, вот только в покоях его вновь стали появляться другие девушки. Одной из таких стала Эмине. Она была красива, умна и весела, и повелитель вдруг ощутил надежду. Надежду на то, что вновь нашел ту, которую Атийе потеряла, только на этот раз в другом теле.
Все те годы, что Эмине была рядом, все те годы, за которые она успела родить ему двоих детей, Сулейман все ждал. Он искал, всматривался, прислушивался, старался уловить хотя бы отголосок былых чувств, но все это было безуспешно. Наверное он по своему любил Эмине, и после ее смерти оплакивал ее кончину, однако в какой-то момент ему начало казаться, что это он сам возносил ее в своих мыслях, стараясь подставить под нужный ему образ.
С тех пор Сулейман отчаялся. Он больше не надеялся найти ту, что подарит ему счастье, понимая, что возможно ему больше никогда не удастся его испытать. Теперь все девушки, что посещали его покои, были ему интересны лишь в качестве временных спутниц, что скрашивали его досуг. Молодые, совсем еще неопытные и недалекие, они ничего от него не ждали и не требовали. Мечты о светлом будущем, что ждало их после ночи с повелителем, застилали их взор, и Сулеймана это вполне устраивало.

Восторг, что читается на лице Шадие Хатун - яркий пример той самой мечты, что исполняется в эту самую минуту. Ее тонкие пальцы касаются морды лошади, ее глаза блестят, а на губах играет очаровательная улыбка. Ее волосы цвета меда переливаются на солнце, и в подсознании повелителя вновь мелькает обрал Атийе, с которой они гуляли по этому саду десятки, даже сотни раз. Но мимолетное видение проходит, перед ним вновь молоденькая наложница, что лепечет что-то в приятном удивлении, и Сулейман улыбается, глядя на ее восторженное лицо.
Когда же Шадие произносит имя, что придумала для подаренного коня, повелитель удивленно вскидывает бровь.
- Какое необычное имя, хатун...чтож, надеюсь он и правда станет твоим исцелением. Если уж мне это не под силу. -
Мужчина добродушно усмехается. Конечно, он знает о судьбе многих девушек, что попадали в его гарем рабынями. Большинство из них потеряли свой дом, своих родных, многие из которых погибли во время набегов на их поселения, и боль, о которой говорила девушка, была вполне понятна Сулейману. Однако ее слова удивили его, ему казалось странным, что она позволяет себе говорить ему подобные вещи, да еще и в такой момент, когда он дарит ей такие подарки. Однако обращать на это внимание мужчина не стал, лишь вновь провел рукой по могучей шее коня по другую сторону от той, что гладила хатун.
- Твой отец - мудрый человек, Шадие. Он говорил правду, лошади - очень умные животные. Они многое чувствуют и многое понимают, и даже сами способны любить. Если ты будешь проводить с Морфией достаточно времени, то и сама вскоре в этом убедишься. -

- А разве привязанность, которую невозможно объяснить, руководствуясь собственным умом - не есть любовь? -
Сулейман улыбнулся, глядя на хатун немного снисходительно, как родитель, что смотрит на своего ребенка, который совершает глупость в силу своего возраста и незнания.
- Ты, Шадие, вероятно еще никогда не испытывала этого чувства, вот и не веришь, что оно реально. Однажды и ты познаешь, что такое любовь. Однажды и ты будешь готова прыгнуть в пропасть ради любви, а после и тебе она подарит крылья, вознося тебя в свой райский сад. -
Сулейман осознанно говорит однажды. Он уже не уверен, что сможет полюбить кого-то еще, в его жизни было слишком много женщин, которые позволяли ему подняться в свой рай, а после опускали на самое дно, заставляя его сердце терзаться в муках ада. И нет, он ни о чем не жалел, просто не был уверен, что в его возрасте, после всего, что он уже успел пережить, он еще сможет снова почувствовать нечто на столько сильное, всепоглощающее, бесконечно прекрасное.
Однако Шадие Хатун молода и красива, у нее впереди еще вся жизнь, и кто знает, возможно ей и вправду удастся познать это возвышенное чувство. А пока ей придется довольствоваться малым - султаном, повелителем мира, который одаривает ее за проведенные вместе ночи.
От заданного хатун вопроса повелитель снова усмехнулся, но на этот раз добродушно, даже немного мечтательно.
- Конечно испытывал, Шадие. Я был влюблен много раз, но любил лишь несколько. Однако этого я не забуду никогда. -
Немного помолчав, Султан внимательно посмотрел на свою новую фаворитку.
- Пойдет, хатун, негоже коням просто так простаивать. Мы прогуляемся верхом. -
Приказав подать и своего коня, белоснежного как такой редкий в Стамбуле снег, Сулейман оседлал его и, дождавшись, пока и девушка заберется на своего подаренного скакуна, медленно направил лошадь по аллее.
- Так если по твоему любви нет, Шадие хатун, что же испытывают к примеру родители к своим детям? Или брат к сестре? Ведь любовь - это не только чувство между мужчиной и женщиной, что были друг другу совершенно чужими. Или ты так не считаешь? -