– Госпожа, за дверью ждет Фахрийе Калфа, ещё вчера она просила вашей аудиенции. – Сообщила Сечиль, появившись в основной комнате. Атийе кивнула головой, что означало, что женщина может войти.
Утро в покоях управляющей гаремом началось слишком рано. Атийе Султан проснулась с первыми лучами солнца и больше не смогла сомкнуть глаз. Этой ночью ей не снились кошмары, ей удалось выспаться, но пробуждение было ранним. Она приказала подать воду, чтобы она могла умыться, молодым наложницам поручили подготовить платье и украшения госпожи. Сегодня она планировала заняться делами и начать это ещё с самого утра и, видимо, разговор с Калфой будет началом тяжелого дня полячки. Женщина склонилась в поклоне, когда оказалась перед госпожой, в это время Атийе пыталась предугадать с чем к ней пришла калфа из гарема её сына.
– Доброго утра, госпожа, – она приветствует её тихим и покорным голосом, что уже свидетельствует о том, что не с добрыми новостями она пришла. [float=left][/float]
– В чём важность твоего дела, Фахрийе, раз ты приходила ещё вчера? – Атийе не собиралась долго мусолить тему, пришедшая должна в короткие сроки изложить причины и оставить покои полячки. – У меня не так много времени для тебя, рассказывай.
Женщина замечает, что Калфа замялась, прежде чем начать говорить.
– Дело в том, госпожа, что вчера мы имели неприятный инцидент, связанный с одной из фавориток Шехзаде Селима. – Калфа удержала паузу, а после продолжила: – Айбиге Хатун устроила скандал, в присутствии нашего наследника, после чего ей стало плохо. – На этих словах служащей управляющая гарема чуть закатила глаза. Он уже устала от девиц, которые считают, что имеют право так себя вести. О нраве Айбиге женщина была наслышана, но она предполагала, что служащие гарема в состоянии воспитать правильно девушку, тем более, если ей удалось заинтересовать её сына и забеременеть.
– Я разговаривала вчера с Шехзаде, предположила, что Айбиге Хатун стоит закрыть в покоях, до родов, за такое поведение. – Осторожно продолжала Калфа. – Но, Шехзаде не дал ответа мне. – Фахрийе запнулась. – Я бы хотела попросить у вас помощи, в этом вопросе, девушка, всё же, беременна, мне бы не хотелось ей навредить.
Атийе Султан задумалась. Совсем недавно младший сын вмешивался в дела своей матери, указывал как она должна вести дела гарема и буквально упрекал её в том, что девицы в гареме правителя невоспитанный. А сам пригрел у себя на груди ту, что смеет ставить под сомнения его важность во дворце, устраивая скандал.
– Могу предположить, что такое поведение Хатун связано с примирением Селима и Хатидже, верно? – Фахрийе только кивнула. – Много ли свидетелей было у этой сцены?
Калфа подтвердила, что многие уши слышали этот скандал.
– Сообщи мне, когда этой девушке станет легче, я с ней переговорю, а сейчас иди, займись своими делами.
Фахрийе ушла, а вот управляющая гаремом задумалась. Ей бы стояло спустить с рук это, сделать замечания Хатун, призвать её к порядку в гареме, иначе её может ждать разлука с Селимом и детьми. Она и сама была в похожей ситуации, когда Султан охладел к ней и предпочел видеть подле себя Эмине, но сейчас ситуация складывается иначе. Собственный сын обидел свою мать и за это ему придется не только ответить, но и выслушать мысли матери, относительно сложившейся ситуации с Айбиге. 
Она не долго решалась на то, чтобы немедленно отправиться в покои сына. Время встретиться после прошлой беседы и наконец-то выяснить кто же плохо относиться к своим обязанностям.
– Открой двери, – приказала султанша, оказавшись в нужном месте.
– Простите, госпожа, но Шехзаде не один, в покоях ещё Хатидже Султан. – Как-то виновато произносил свои слова Ага. – Она пришла вчера вечером.
Атийе усмехнулась, понимая, что Хатидже сумела вернуть себе внимание Селима окончательно. Только вот, не понятно, вчерашним вечером она оказалась в его покоях из-за сильного чувства наследника или его злости на Айбиге.
– Ты, кажется, Ага, забываешь, кто стоит перед тобой! – Рявкнула госпожа и в один толчок открыла двери покоев.
Двери за её спинок закрылись, а она внимательно посмотрела на сына и его главную фаворитку.
– Селим! – Женщина повысила голос, чтобы сын окончательно пробудился ото сна, после чего резким движением стягивает одеяло с кровати.

Отредактировано Atiye Sultan (Вторник, 24 мая, 2022г. 11:56:10)

Иногда Хатидже спрашивала себя не вредила ли Айбиге себе нарочно, а иначе невозможно было понять почему фаворитка, снискавшая расположение ее Селима, после объявления о своей беременности начал веси себя крайне несдержанно. Естественно что гречанка могла приписать перемены в характере действию беременности, во время которого женское тело и ум претерпевали невероятные трансформации, ниспосланные Аллахом по Его милости, но в последние недели Хатидже султан ставила под сомнение подобный аргумент что все было следствием "интересного" положения этой маленькой уроженки далеких Кавказских гор, а не ее характера, который на самом деле оказался полон секретов словно чердак старого дома, склоняясь к версии что таковой соперница была на самом деле.
Неуверенной, склочной и .. не самой умной.
Заняв через "не могу" нейтральный статус, мать первенца шехзаде Селима вполне устраивало теперешнее новое положение в свете их примирения: на руку сыграло и то, что весь период ссоры между нею и любовником женщина претерпела огромные унижения, но несла их смиренно, не закатывая истерик или скандалов, не подвергая несправедливости остальных девушек в их малочисленном гареме и вобще создав  себе образ молчаливой мученицы, которая пускай  была обвинена несправедливо, но наказание вынесла без единого звука. Сейчас, же когда ее тёмноволосая головка беспечной покоилась на вдыхающейся груди молодого отпрыска султана Сулеймана, Хатидже не могла не нарадоваться собственно воле к победе и проявленному благоразумию, которое далось с огромными усилиями. Впрочем, теперь  то, что происходило вокруг было сложно оценивать иначе как грандиозная удача, а потому вполне ожидаемая истерика Айбиге хатун, которая должна была скоро родить, выглядела в глазах окружающих поступком малодушным и совершенно неподобающим для женщины ее положения, прибавляя Хатидже очков в этой борьбе.
Так, по крайней мере полагали внутри внутреннего дворца, как докладывала ей верная Газале, зорко следившая за настроениями и в Топкапы среди персонала и среди наложниц, предпочитая поддерживать информированность своей недавно вернувшие благосклонность Селима госпоже. Так что когда тот вновь оказался в  покоях своей гречанки поздним вечером в поисках утешения и ласки, его первая любовь щедро одарила шехзаде оными без всяких просьб,  упреков и стенаний,  которые могли бы отвадить молодого мужчины от ее прелестей и постели. Волоокая дочь Лесбоса встречала отца своего сына с распростертыми обьятьями без тени упрека за появление Айбиге в их жизни, терпеливо выслушивая его волнения и тревоги, вызванные грузинкой. Маленькая кавказская бестия, еще недавно казавшаяся Хатидже опасной соперницей, теперь выглядела весьма посредственно и на плечи первой фаворитки ложилась забота об ее здоровье и конечно же здоровье детей, которые вот-вот должны были войти в этот мир.
Но все это после, твердила себе брюнетка, откидываясь на пуховые подушки и отдаваясь ласка Селима, прежде чем забыться в сладкой неге, по которой так истосковалось ее молодое  тело, а поцелуи  были целительны и отгоняли темнеющие на горизонте тучи. В конце концов, если Айбиге продолжит свои эскапады это будет только на руку матери маленького Джихангира и не ровен час та своими руками изгонит себя из сердца младшего из близнецов.
Именно с такими настроениями встречала это утро молодая женщина прежде чем двери их спальни с грохотом отворились и едва открыв глаза в облаке золотистых волос не вполне проснувшаяся наложница с непониманием и ужасом рассмотрела Атийе султан.
- Валиде! - сбивчиво пролепетав Хатидже, торопливо подтягивая на себя узорчатое одеяло, прикрывая свою наготу прежде чем сесть на постели и оторопело озираясь по сторонам не упереть в конце концов растерянный взгляд в обнажённую спину своего шехзаде.
Ради всего святого, да что случилось?!

Отредактировано Hatice Sultan (Суббота, 28 мая, 2022г. 18:51:57)

Атийе дает возможность сыну высказаться, сказать всё, что он желает, чтобы до конца понять его позицию в отношении произошедшего. Слушала она внимательно, с безразличным выражением лица, ни один мускул не дрогнул в момент монолога старшего из близнецов. Селим имеет полное право говорить то, что считает нужным, вот только принесут ли ему эти слова что-то хорошее? Атийе начинала сомневаться в том, что её сыновья осознают, что делают, ведь день за днем они наступают на грабли, что больно бьют по лбу. Покойный отец госпожи, в дни когда она была просто Забавой, говорил, что человек имеет право совершать ошибки, что на этих ошибках все учатся, не набив шишек - не придет осознание правильности своих действий. Кажется, старший из близнецов решил набить много шишек в этой жизни, он вправе совершать ошибки, но Селим в том мире, где каждая ошибка может стоять очень дорого.
– Видимо, на радостях от возвращения в Кютахью, Селим, ты стал забываться, подумал, что получил окончательное прощение отца. – Начала говорить белокурая полячка, когда молодые люди сказали последние свои слова. – Ты чувствуешь себя победителем, не так ли? – Она усмехнулась. – Ведь твоё наказание закончилось, а Хасан продолжает нести груз ответственности в дальней провинции. – Управляющая гаремом говорит спокойно, но это дается ей очень тяжело. – Только ты должен понять, что ничего не закончилось. К тебе будет особый интерес отцовских людей, к тому, что происходит в твоей жизни, что ты делаешь и какие совершаешь поступки. – Она делает ещё шаг. – Тебе следует думать о том, что ждет тебя завтра, через семь дней, через несколько месяцев, а не кидать мне в лицо то, что было днями ранее. – Атийе продолжала свой монолог с присущим ей хладнокровием. – Ты, посмел явиться в мои покои и рассказывать, что мне следует делать и как управлять гаремом Султана, но у тебя под носом есть девица, которая не знает элементарных правил. Которая позволяет себе то на что не имеет права. – В конце она усмехается, внимательно смотря в глаза старшего из близнецов.
Белокурая полячка не знает, где она свернула не на той путь, когда дети перестали воспринимать её всерьез, когда они стали считать её своим врагом.
– Тебя не должна волновать судьба Хафисе Султан! – Эти слова прозвучали более твердо из уст управляющей гаремом. – Как и её не волновало твоё наказание. – Продолжала говорить женщина в том же тоне. – Когда ты уже поймешь, что ты должен думать только о своих делах, не сунуть нос в дела брата или проявлять какие-либо чувства к его жене. Если вдруг, что-то случится, связанное с ней, то первое, что сделают наши враги приплетут тебя к этом, так как ты заступился за неё, проявил благородство, – гнев растворялся в душе, сдерживать его уже не приходилось.
Она вздохнула, глянув на Хатидже.
– С Айбиге Хатун я поговорю сама, раз на этот день она продолжает вести себя как невоспитанная девица, забывшая о всех приличиях. – Белокурая полячка покачала головой. – Раз ситуация настолько усложнилась ты не иди, иначе твоё присутствие может ещё больше её разозлить. – Не исключено, что ревность грузинки победит здравый смысл, и она позволит себе нелестные слова в сторону главной фаворитки Селима.
Взглядом Атийе вновь нашла сына, что продолжал стоять около кровати.
– В этом дворце нет ни единого человека, который готов вас поддержать, Селим. – Неожиданно, даже для самой себя, она сменила гнев на милость. – Здесь предостаточно тех кто желает увидеть как немые палачи набрасывают веревку на ваши шеи, на ваши и ваших детей. – Она смотрела ему прямо в глаза. – Каждым своим необдуманным поступком, каждой ссорой вы даете этим людям козырь в руки. – Атийе вдруг стало тяжело дышать. – Хорошо ли тебе живется с мыслью, что эти люди отнимут жизнь Джихангира? Что их жертвами станут и дети, которых под сердцем носит Айбиге или те, которые ещё может родить тебе Хатидже. – Мимолетный взгляд коснулся и Хатидже. – С каждым днем, Селим, мне становится всё сложнее одной, – с горечью в голосе проговаривает женщина. – Но, я готова уничтожить их всех, чтобы жили вы, чтобы вы не умирали с мыслью об ужасной участи своих детей. – Она запнулась. – А теперь, скажи мне, Селим, враг ли я тебе? Тот ли я человек, что может желать твоего падения?

Слова Атийе султан об участи ее детей и внуков резко отрезвили сидевшую на постели девушку так словно кто-то вылил на Хатидже ушат холодной воды.
И слова эти больше отозвались большей болью когда валиде упомянула о внуках во множественном числе: сыновей-то у нее было несколько и, к сожалению, возможно лишь к сожалению гречанке стоило бы напомнить всесильной златокудрой Атийе что в случае восхождения на трон одного из ее отпрысков от шелкового шнурка палача лягут в ряд ее остальные сыновья и внуки. Ибо таковым был закон Фатиха и любовь матери и бабушки уступала с прискорбием любви к власти и посту валиде султан.
А что если на трон взойдет кто-то другой? Тот из сыновей, кого родила Гюльшах или Эмине? Лишь Айше миновала эта участь и только по той простой причине что та давно была мертва, но что говорить об остальных?
Каждая мать этом проклятом гареме с момента рожден мальчика испытывала постоянный страх за его жизнь и только короткий миг радости, примерно когда младенца ложили ей на грудь или передавали в руки , запеленатого в шелковые пеленки после наречения, дозволено было сановной матери, остававшейся рабыней до того часа пока свободу ей не давал брак или собственный сын, насладиться материнством без тени нескончаемой угрозы смерти от руки более удачливого претендента на престол империи. А затем начинались годы игры в прятки от обстоятельств и правды, требовавшие взвешивать каждое слово и шаг, каждое сказанное слово и каждую шутку или брошенное в пылу слово. Шептались что благословенны были матери султанш, но с ними ты никогда бы не ощутила все полноты власти, который концентрировалась в конце это трудного, опасного и наполненного порой кошмарными решениями пути; с дочерью наложнице сулила бы дорога в Старый дворец, где та бы навещала ее изредка пока мать чахла за его стенами, наблюдая как менялся мир за плетеными кованными решетками, за которыми открывался вид на бурливший под холмами город с его вздымавшимися ввысь минаретами, дворцами, деревьями, сутолокой и суматохой обычной жизни, и до конца своих дней с тоской рассматривая выглядевшей из-за ветвей шпили Топкапы, элегантно угнездившегося на небольшом мыле, вдававшемся в синюю гладь пролива, на котором покачивались галеры и ялики.
Сын давал возможность надеяться на жизнь, которая не заканчивалась со смертью твоего падишаха , и Хатидже с отвращением осознавала насколько ближе и дольше в подобном страхе жила мать Селима, но не могла не ощутить холодное, липкое прикосновение ужаса за собственного ребенка, как на зло оказавшегося мальчиком, когда Атийе в пылу ссоры с сыном выпалила о тираду о нависшей над ними смерти.
- Валиде, прошу Вас, - Хатидже уже трижды прокляла столько ранний час, выбранный фавориткой для внезапной инспекции в покои старшего из близнецов, и свою невозможность прикрыть наготу платьем, а потому подавшись вперед еще выше натянула покрывало к горлу, сглатывая комок.
- Ради всего святого простите своего сына и не говорите таких жестких слов! Вы сделали так многое для нас, были так внимательны и добры, Аллах не может оставить нас. Но и не оставит Вас ибо наша, моя защита лишь в Вас. Валиде, если меня не станет, то разве я смогу уйти тревожась на кого остается Джихангир? Потому прошу не говорите о том что Вы враг своему сыну..Мой шехзаде, - и карие глаза в надежде метнулись к мужчине, - Селим, заклинаю, прости свою матушку ибо она у тебя одна..Она желает тебе лишь лучшего..

"Как, впрочем, и себе в самую первую очередь, Хатидже, не забывай..Ты ничто, ты лишь инструмент для рождения детей. Но власть, настоящая власть в случае чего окажется в руках Атийе стоит ей победить. И помни что за эту победу она положит всякого, кто станет у тебя на пути..И она выберет своего наследника и его линию, не Провидение..Атийе.."