Предательство. Наверое нет в мире вещи ужаснее, чем осознать, что тебя предали те, кому ты доверял. Те, кому ты рассказывал свои тайны, те, на кого рассчитывал в самые тяжелые вренема. Селим злился. Злился на брата, который не просто оказался на столько глуп, чтобы заключить тайный брак с какой-то дикаркой, но еще и не смог уберечь собственный секрет достаточно надежно. Злился на Хатидже, которая не просто зачем-то следила за Хасаном, но еще и ослушалась приказа своего шехзаде, разболтав эту тайну Атийе Султан.
С той самой минуты, когда мужчина узнал о тайной свадьбе брата, он понимал - добром это не кончится. И тот трудный выбор, который встал перед ним, должен был в любом случае уберечь его самого от страшного наказания. Расскажи он обо всем повелителю, или промолчи и позволь кому-то другому раскрыть эту тайну - Хасана бы наказали за его проступок, но сам он, Селим, вышел бы сухим из воды. Если бы этим кем-то не оказалась его собственная фаворитка. Да и видит Аллах, он ведь и правда был ни в чем не виноват. Но эта традиция наказывать близнецов вместе даже сейчас, когда они уже разъехались по своим санджакам, казалось, никогда не прекратит свое существование.
Все время, пока Падишах говорил, Селим стоял молча, глядя прямо перед собой. Он не просил пощады, не пытался оправдаться или оспорить справедливость наказания, потому что прекрасно знал: никто не имеет права оспаривать решения повелителя. Даже его сыновья.
Внутри же у шехзаде бушевал ураган. Чувство бесконечной несправедливости сжигало изнутри, Селиму хотелось кричать, рвать на себе волосы, а лучше рвать волосы на брате, из-за которого он в очередной раз получает совсем не по заслугам. Но показывать этого огня при Султане шехзаде не рискнул. Он мог понять решение отца, который в первую очередь рассуждал как повелитель всего мира, тень Аллаха на этой грешной земле, и воспринимал своих сыновей как своих подданных, кому была дарована великая честь служить на благо империи. Но даже это понимание совершенно не облегчало его состояния, а потому он лишь мечтал о том моменте, когда сможет наконец покинуть покои повелителя и отправиться прочь.
Когда же наконец это стало возможно, Селим вышел первым. Ему хотелось сорваться с места и унестись прочь, подальше от Хасана, подальше от Хатидже, подальше от этого дворца, который всю его жизнь служил ему будто плахой, где он снова и снова получал тумаки за то, в чем почти никогда не был виноват. Он даже успел сделать несколько быстрых, размашистых шагов, преодолев пол коридора за несколько секунд, когда голос брата окликнул его.
Селим замер на месте. Пожар, что пылал в его душе, разгорался лишь сильнее, затмевая рассудок. Шехзаде не знал, что хочет сказать ему брат, да и имело ли это какое-то значение? Хасан никогда не извинялся, если конечно его не заставляли этого сделать, и никогда не признавал своей вины. и Селим был уверен в том, что и сейчас ничего не изменилось. Так о чем же им говорить тогда? Что обсуждать?
Мужчина слышал шаги брата за спиной. Его руки инстинктивно сжались в кулаки, и он чувствовал, как сердце колотится в его гурди. Резко развернувшись, успев заметить, что брат подошел уже совсем близко, Селим замахнулся и со всей силы ударил Хасана кулаком в челюсть. Конечно, успей он подумать об этом, успей он осознать, к чему может привести этот поступок в коридоре возле покоев падишаха, и он бы никогда не сделал ничего столь безрассудного. Но подумать он не успел, да и если разобраться, что ему теперь было терять?

Боль отзывается сначала в кулаке, а после, через несколько секунд, и во всем лице. Хасан ударяет брата в нос - ожидаемо. Ведь от попадания в нос обычно появляется синяк размером с яблоко. А для таких, как Хасан, это самое главное - чтобы все видели его мниную силу. Он всегда поступал как крыса, и сегодняший его поступок не стал исключением.

Поворачивая голову обратно, чувствуя, как боль стихает, Селим посмотрел на брата глазами, полными ненависти. Однако от сказанного братом-близнецом на губах шехзаде появилась ухмылка.
- Ты можешь говорить, что хочешь, Хасан. Твои слова для меня больше ничего не значат, как видимо и мои для тебя. Ведь в мою непричастность ты не веришь, а доказывать ее тебе я не собираюсь - слишком много чести. Ты такого не заслужил. Хоть и считаешь себя настоящих мужчиной - вон, видимо специально для этого даже жениться решил, чтобы всем это доказать! Хотя чему я удивляюсь, тебя же всегда волновало, что о тебе подумают другие. Видно хотел почувствовать себя особенным. Вот только ты упустил, брат, что особенный ты с рождения. И заключается твоя особенность в невообразимой глупости. -

Когда Хасан схватил его за подбородок, Селим вырываться не стал. Каким бы трусом не называл его брат, страха шехзаде не испытывал. Особенно перед Хасаном. Потому продолжал смотреть ему прямо в глаза и ухмыляться, понимая, что это лишь сильнее разозлит его брата. Хасан не смотря на все громкие слова никогда не выносил, когда над ним издевались, и уж никому это не было известно лучше, чем Селиму.

- Ты можешь искать кого угодно, Хасан, и кого угодно посылать повелителю, мне плевать. Правда останется на моей стороне, так что переживать мне не о чем. Я заслужу прощение повелителя своим собственным трудом в любом санджаке, куда бы отец не отправил меня, даже если буду носить платье. А вот ты наверняка в очередной раз совершишь какую-то глупость, как делаешь всегда, и наш повелитель, который уже сейчас считает тебя идиотом и предателем, лишь убидится в том, что ты никогда не был и никогда не станешь достойным шехзаде! -

Хасан отступил на несколько шагов, отпуская брата, а Селим поднял руку, вытирая рукавом своего кафтана каплю крови, которая скатывалась из его ноздри вниз. Мужчина не знал, сломан ли его нос или удар оказался слишком слаб, но боли физической почти не чувствовал. Видимо ее приглушили ярость и разочарование, которые сейчас пылали в душе шехзаде подобно лесному пожару.

[indent] – Как подобное могло произойти, Сечиль? Как они могли решиться на такое? – Женщина мерила покои шагами, сомкнув ладони к замок. – Неужели я ошибалась, когда считала, что с годами они поумнеют, образумятся и прекратят эту бессмысленную вражду? Разве могут родные братья, близнецы, ненавидеть друг друга настолько? – Верная служанка молчала, зная, что её ответы не требуются, что её слов не ждет управляющая гаремом. Весть о тайном никяхе Хасана повергла в шок белокурую полячку, она была в замешательстве, ведь не ожидала, что младший из близнецов может пойти на такое из-за одной женщины. Вторым ударом было то, что Селим знал об ошибке брата, однако не сообщил об этом отцу, предпочитая прикрыть младшего близнеца. Их поступки стали причиной наказания, которое они понесут от своего отца. Женщина не находила себе места, зная, что сейчас Султан Сулейман решает судьбу её средних детей.
[indent] Закрепив платок на волосах женщина отправилась к покоям Султана, чтобы там дождаться сыновей и узнать, что сказал им их отец. Она шла неспешно, прокручивая в голове всё то, что произошло, что свалилось на её плечи. Атийе Султан никогда не могла представить, что Хасан сможет пойти на подобное, чтобы обладать свободной женщиной. Неужели черкеска настолько хороша, что сын Султана Сулеймана решил переступить через правила и жениться на княжне, род которой обеднел. Разве в гареме не достаточно женщин, которые смогли бы осчастливить его своей любовью? Спасением для черкески стало то, что под сердцем она носит члена династии, иначе б девица была отправлена на родину, опозоренной. Такой вариант устроил бы управляющую гаремом куда больше, с черкеской исчезли бы и все проблемы.
[indent] Она резко останавливается, когда понимает, что у самой двери отцовских покоев её дети решили выяснить отношения с помощью кулаков. Женщина приказала служанкам стоять на месте, сама же поспешила к сыновьям, что решили оставить на лицах друг друга следы от этой драки.
[indent] – Селим! Хасан! – Белокурая полячка старалась не кричать, чтобы Султан Сулейман не вышел из покоев на этот шум. – Вы что делаете? – Атийе Султан хватает младшего сына за руку, оттаскивая от его старшего брата. – Вы забыли где находитесь? – Шипела мать. – Кто сейчас за этой дверью? – Она указала на дубовую дверь, что вела в опочивальню османского правителя. – Или вам мало того, что уже произошло? Желаете, чтобы отец стал свидетелем вашей драки? – Управляющая гаремом практически задыхалась от собственной злобы. – Хотя, по вашим лицам не сложно будет догадаться, что вы решили помахать кулаками! – Женщина одернула за руку сначала старшего из близнецов, потом и младшего, что было силы. – Вам должно быть стыдно за то, что вы сделали, однако вы продолжаете совершать ошибку за ошибкой. – Женщина говорила спокойно, пусть в душе и горел огонь. – Как осмелились делать подобное у покоев отца? Неужели жизнь вас ещё ничему не научила? – Атийе стояла между двумя мужчинами. – Или вы считаете, что имеете право на подобное? Отец уже не является для вас авторитетом, раз вы позволяете себе подобное? – Она внимательно посмотрела сначала на Хасана, потом на Селима. – Вам следует вспомнить, что Султан Сулейман не только ваш отец, а и правитель этого государства! – Женщина перевела дух. – У вас не осталось и капли совести!