Ситуация, которой сегодня Шехзаде стал свидетелем, возмутила его до глубины души. Он, конечно, не был ни слеп, ни глуп, и прекрасно знал о том, какие страсти могут твориться в гареме. Он помнил, как когда-то давно, когда он ещё был маленьким, его матушку чуть не отравили. Помнил он и то, кого в этом обвинили, и даже то, с какой скорбью на лице Гюльшах Султан покидала дворец, и с каким ликованием улыбалась его Валиде, провожая свою главную конкурентку взглядом.
Конечно, винить женщин в том, что они ведут подобную игру, было бы не совсем справедливо. В конце концов калфы и евнухи сами закладывают в светлые головы совсем ещё юных Хатун понимание того, что нужно делать, чтобы из рабыни превратиться в госпожу. И конечно многие девушки просто надеятся на судьбу и случай, мечтают, что повелитель или его сыновья заметят их, а после и полюбят. Но есть среди Хатун и те, кто готов зубами прогрызать себе дорогу к золотому пути. А уж попав на него однажды, и вовсе теряют голову от власти.
И все-таки Селим всегда считал, что подобное поведение в гареме недопустимо, и за него нужно жестоко наказывать, чтобы другим не повадно было. Этого он требовал от управляющей гаремом калфы в своём санджаке, и так по его мнению должны были делать и все остальные.
Наверное по этой причине, проводив Хафисе Султан до ее покоев, Селим не раздумывая отправился к управляющей гаремом падишаха - к своей Валиде.
О его приходе объявил ага, что семенил подле него по коридору, и Шехзаде зашёл в покои без лишних церемоний, проходя ближе и целуя руку Атийе Султан.
-Матушка, простите, что отрываю вас от дел, но мне нужно серьезно с вами поговорить. -
Селим старался сдерживаться, хотя внутри него все кипело, и ему очень хотелось с ходу высказать матушке своё недоумение относительно такого поведения в гареме. Потому, немного помедлив, чтобы успокоиться, мужчина заговорил снова.
- Только что я лично стал свидетелем отвратительного происшествия. Я застал двух наложниц из гарема повелителя за угрозами Хафисе Султан. Они зажали ее в углу, испортили платье, и даже ударили ее! Я велел немедленно бросить их в темницу, и хочу обсудить с вами степень их наказания. По моему мнению, их надо казнить, но на это вы скорее всего не пойдёте. Потому, думаю, правильнее всего будет выслать их из дворца и выдать замуж как можно быстрее. -

Отредактировано Sehzade Selim (Среда, 22 декабря, 2021г. 16:35:32)

- Я никогда не вмешивался в дела гарема, Валиде, и не вмешался бы и сейчас, если бы прямо на моих глазах не произошло что-то настолько непозволительное и жестокое. - 
Селим сдерживал свой гнев в разговоре с Атийе Султан, прекрасно понимая, что вызван он в первую очередь самоуправством и бессовестностью рабынь, позволивших себе напасть на госпожу, напрочь забыв о своем месте в этом дворце. Вопрос же матушки про Хафисе, а вместе с ним умхмылка, что играла на ее губах, заставила шехзаде засомневаться в том, что матушка действительно заставит обидчиц Хафисе Султан заплатить за свою ошибку. Потому, отвечая на вопрос Валиде, Селим попытался сделать акцент на случившемся не называя имен, надеясь на то, что матушка сможет закрыть глаза на собственную неприязнь к законной жене Хасана и поступить так, как того требуют правила.
- Я защищаю Династию, матушка. Мне казалось, это мой долг - бороться с несправедливостью, исполняя волю повелителя. И когда я вижу, как какие-то рабыни издеваются над госпожой, я не могу оставить этого без внимания, и не важно, кто именно эта госпожа. -
Селим смотрел на мать не отрывая взгляда. Голос его звучал спокойно и ровно, но в нем все еще можно было различить нотки раздражения. Злость внутри него немного поутихла, но не прошла полностью, для этого требовалось чуть больше времени.
- А разве я чего-то требую, Валиде? Я пришел к вам, как к управляющей гаремом повелителя, чтобы рассказать, что творится у вас под носом, и предложил возможное решение проблемы, но никогда ничего не требовал. -
Слова матери о том, что повелителю не понравится его поведение, явно были брошены, чтобы напугать его. Но шехзаде они лишь разозлили. Он больше не боялся. После 3 лет, проведенных в ссылке, ему казалость, что страшнее может быть только смерть, но и с ней он уже смирился. К тому же ни на секунду не верил, что его собственная Валиде пойдет жаловаться на него Повелителю. Как не верил и в то, что его справедливый отец осудит его за то, что он посмел заступиться за законную супругу шехзаде, а после сообщил о случившемся той, кто была в ответе за все, что происходит в гареме.
Атийе Султан поднялась на ноги и отошла к окну, отвернувшись от сына, и Селим усмехнулся, глядя на ее гордый силует. Он всегда знал, что его мать - умная женщина, которая умеет любую ситуацию вывернуть в свою пользу. Вот и сейчас она пыталась перевести разговор на самого Селима, увлекая его от волнующей его темы.
Поднявшись на ноги, шехзаде медленно подошел к матери, сложив руки за спиной в замок, и устремил свой взгляд в то же окно, куда смотрела его Валиде.
- Мне кажется, вы преувеличиваете, матушка. О себе я думаю постоянно, и стараюсь совершать лишь правильные поступки, чтобы вновь заслужить доверие повелителя. Но как бы вы не относились к Хафисе, а нам с вами обоим ясно, что дело здесь именно в ней, вы должны признать, что подобное поведение недопустимо. Я тоже не питаю к ней теплых чувств, но пока она ходит по этой земле в качестве законной супруги моего брата, всем нам придется относиться к ней соответствующим образом. - 
После небольшой паузы Селим повернул голову, внимательно всматриваясь в лицо Атийе. Он уже давно не питал иллюзий относительно женщин, окружавших его, а уж после поступка Хатидже и вовсе разочаровался в той женской хрупкости и слабости, которую воспевали поэты. Потому он не мог не спросить.
- Ведь это не вы стоите за этим покушением, Валиде? Иначе зачем вам защищать этих рабынь? На месте Хафисе их жертвой мог стать кто угодно. И моя беременная Айбиге, и даже вы. -

Сказанное Селимом заметно разозлило Атийе Султан. Но он уже давно перестал реагировать на материнские крики, в конце концов он уже вырос, и подобным способом воздействовать на него было невозможно. Злость снова заклокотала внутри, шехзаде не привык терпеть, когда с ним разговаривают подобным образом, но Селим хорошо знал свою мать. Потому отвечать ей в такой же манере он не стал, сдерживая собственное раздражение.

Когда шехзаде заговорил, голос его звучал спокойно, и в нем слышались нотки строгости. Он - сын султана Сулеймана, правителя мира, тени Аллаха на земле, успешно управляющий любым санджаком, что отдают в его ведение, и будет нести себя соответствующим образом.

- Прекратите этот балаган, Валиде. Я вам не ребенок, и не стану терпеть подобного отношения, даже от собственной матери. Я вижу, что этот разговор вам неприятен, но своим поведением вы лишь подтверждаете мои сомнения. Я ни в чем вас не обвиняю, я лишь задал вам закономерный вопрос, но вы воспринимаете все сказанное мной как оскорбление. Видимо после моей ссылки я стал вам на столько неугоден, что вы и говорить со мной спокойно не можете. -

Не то, чтобы мужчина много думал об этом. Но сейчас поведение Атийе Султан казалось ему очень странным, ведь он пришел сюда вовсе не ссориться с матерью. У него были лишь благие намерение, он хотел помочь своей Валиде справиться с несправедливостью и грубыми нарушениями правил в гареме, за который она несет ответственность, а вместе с тем защитить законную супругу ее сына, показав, что госпожа выше любых недопониманий и неприязней, когда дело касается безопасности семьи.

Лишь сейчас шехзаде осознал, что матушка ни разу не навещала его в Трабзоне. Не смотря на то, что Атийе Султан наверняка понимала, что новое назначение стало для ее шехзаде настоящей ссылкой, она ни разу не приехала к нему, не попыталась поддержать. Конечно, возможно это было велением повелителя, но Селим слишком давно знал свою мать, и понимал - если бы ее желание было достаточно сильным, она бы непременно добилась того, чего хотела. Это осознание больно ударило по сыновьему сердцу, но вида Селим не подал, продолжая говорить спокойно и сдержанно.

- А вам, Валиде, стоит вспомнить о своих обязанностях, которые мой великий отец падишах вам доверил. Вместо того, чтобы вместе со мной поражаться наглости и непозволительной дерзости девушек в гареме, что вам отдали в управление, вместо того, чтобы вызвать немедленно калфу и разобраться с совершившими покушение на беременную госпожу рабынями, вместо того, чтобы поблагодарить меня за помощь, которую я пытался вам оказать, вы устраиваете скандал, и кричите на меня, будто я ваш провинившийся раб. -

Селим смотрел прямо на мать, не отводя взгляда. С детства привыкший бороться за справедливость, прислушивающийся к наставлениям отца о качествах истинного правителя, который никогда не потерпит беззаконья и несправедливости, и не важно, к кому она будет обращена, считавший это чуть ли не самым важным в жизни условием шехзаде просто не мог взять в толк, отчего же его Валиде так ведет себя с ним. Неужто и правда он стал ей так неугоден? Неужто она поставила на них с Хасаном крест после вынесенного им наказания? Или может он оказался прав в своих подозрениях, и с помощью криков Атийе Султан лишь пытается отвести от себя подозрения? Конечно, Селим не хотел верить в то, что его матушка способна отдать подобный приказ. Но он уже давно не был ребенком, и прекрасно знал, что зачастую то, во что тебе меньше всего хочется верить, и оказывается настоящей правдой.

Находиться в покоях матери больше не хотелось. Потому, вздохнув, Селим развернулся, собираясь отправиться прочь, и тихо добавил.
- Я уже давно повзрослел, матушка. Только вы кажется этого не заметили. Вам видится, что я все тот же мальчишка, что носится по саду с деревянной саблей и считает, что все, что говорит его мать - золото в чистом виде. Я уже давно полагаюсь лишь на себя, ведь за 3 года в Трабзоне больше мне положиться было не на кого. -