[indent] Гюльшах дали всего один вечер на сборы. Всего один вечер, чтобы наглядеться на своих детей, успеть сказать им что-то самое важное, самое главное. Вещи волновали опальную фаворитку меньше всего. Все ли уложат в сундуки рабыни или чего позабудут – женщина к тому оставалась совершенно равнодушна. Платья, украшения – подарки султана Сулеймана – она с легкостью пожертвовала бы ими, коли они могли подарить дополнительные минуты или даже часы на прощание с Османом и Нергисшах.
[indent] Дети. Они останутся совершенно одни в огромном, враждебном дворце. Кто не захочет уколоть их побольнее из-за ссылки матери? Спасет ли Османа его статус старшего шехзаде? Мальчик - уже подросток, пройдет еще немного времени и для него проведут обряд обрезания. Осман станет совсем взрослым. Только матери не суждено присутствовать на празднике в честь шехзаде Османа. «О, Аллах, как ты строг ко мне!» - женщина быстро смахнула скатившуюся на щеку слезу. – «А всему виной эта змея Атийе. Отравилась, перед Аллахом так и не предстала, а в завершении способствовала обвинению в своем несчастье меня! Подлая змея! Покарай ее Аллах! Дай ей прочувствовать то же, что ты уготовил мне!». Но сейчас предаваться слезам и горю не время, во Дворце слез бывшая фаворитка падишаха наплачется сполна. Нынешним вечером Гюльшах-султан обязана позаботится о безопасности своих детей в ближайшие годы. Сколько времени продлиться ее ссылка? Сие ведомо лишь Аллаху.
[indent] - Эсманур, - негромко позвала несчастная. – Фатьма-султан еще во дворце? Узнай, да поскорее!
[indent] Служанка вернулась быстро, сбивчивое дыхание указывало – девушка по гарему передвигалась или слишком быстрым шагом, или и вовсе бегом.
[indent] - Госпожа, Фатьма-султан на балконе в покоях Валиде-султан. Мне пришлось сказать, что вы спрашивали о ней. Султанша обещалась зайти к вам перед отъездом.
[indent] - Фатьма-султан придет сюда? Ты не ошиблась, Эсманур? Так ли ты расслышала?
[indent] - Не волнуйтесь, госпожа, я все верно расслышала, можете не сомневаться.
[indent] Сестра повелителя всегда благоволила к его наложнице Гюльшах. Случалось, принимала ее сторону в ссорах между Гюльшах и Атийе. Но теперь матери старшего шехзаде Империи казалось: все от нее отвернулись. И вот сестра султана почтит своим визитом обвиненную в отравлении новой фаворитки фаворитку прежнюю. От такой милости Гюльшах растерялась.
[indent] - Девушки, приберите все поскорее, - взгляд еще пока хозяйки покоев упал на ворох платьев, укладываемых рабынями в сундук. – Вы что же до ночи собираетесь возиться? – от недовольного окрика работа девушек ускорилась. - Эсманур, пригляди за детьми. Осман и Нергисшах не должны помешать моему разговору с госпожой.

[indent] - Госпожа, - Гюльшах почтительно склонилась перед сестрой повелителя, стремительно появившейся в ее покоях, словно свежий ветер, врывающийся в отворенное окно. Эсманур немедленно удалилась. Рабыни по жесту Гюльшах оставили свое занятие и тоже исчезли за дверью. – Как я рада вам, госпожа!
[indent] И радость была искренняя. Хоть кто-то в этом дворце по-настоящему сожалел об ее отъезде, не верил в жестокие обвинения. Кто-то дольше всех будет помнить о ее существовании. Разумеется, дети в счет не шли.
[indent] - Вы же знаете, султанша, – никаких прямых доказательств против меня не нашли. Иначе бы меня просто казнили! И о наших с Атийе ссорах в гареме не знал разве что глухой, - в глазах опальной фаворитки блеснули слезы. Но рыдать женщина позволить себе сейчас не могла, не имела права. Мгновение и она справляется с собой, берет себя в руки. Нужно быть сильной, иначе все будет потеряно навсегда. – Присядьте, госпожа, прошу вас!
[indent] Фатьма-султан бы так и осталась стоять посреди комнаты, увлеченная разговором, но разве гоже сестре султана стоять столбом в покоях всего лишь наложницы султана, хоть когда-то и любимой. Гюльшах присаживается на тахту рядом подругой.
[indent] - Меня назначили виновной. Клянусь, эта зм… - женщина одернула себя на полуслове – нельзя так отзываться о сопернице в присутствии члена правящей династии. Не хватало только потерять расположение сестры султана! – Атийе как только глаза открыла, сразу же во всем меня обвинила. Покарай ее Аллах за клевету и наговор!
[indent] И все-таки Гюльшах-султан не сдерживается. Но разве она не имеет на то права? Разве не ее жизнь теперь будет похоронена во дворце плача?
[indent] - Только ведь теперь совсем не важно почему так случилось, госпожа, - бывшая фаворитка повелителя заглядывает в глаза собеседницы, ища поддержку. Поддержку, но не защиту. О какой защите может быть речь, коли решение принимал сам султан Сулейман? – Фатьма-султан, госпожа! Меня высылают, мои дети остаются во дворце совсем одни! Без материнской ласки, заботы и защиты. Они ведь ни в чем не виноваты, они - дети повелителя мира. Но мое сердце болит за них. Вдали от Османа и Нергисшах я не смогу спать спокойно. Мне известны правила. И пусть они не справедливы, кто я такая, чтобы оспаривать их? Я умоляю вас об одном! Примите моих детей под ваше покровительство. Вы так часто бываете в гареме, вас все любят, никто не посмеет навредить моим детям! Никто не осмелится перекладывать мои обвинения на них! Вашим племянникам нужна ваша забота. Осман не всегда прилежен в учебе. Порой, когда ему совсем скучен урок, он отвлекается, а Нергисшах – она так мала… Не оставьте их своим вниманием, госпожа, умоляю!

[indent] Урок - да жестокий урок, как и все в султанском гареме. Одна ошибка может стоить как положения, так и жизни. Гюльшах ошибалась, позволяла себе то, чего должна была позволять любимая фаворитка повелителя. Требовалось держать себя с достоинством, как не единожды поучала Валиде-султан. Но уязвленная появлением новой любимицы падишаха женщина не могла держать себя в руках. И вот теперь Гюльшах-султан ждала суровая расплата. Сафийе-султан утверждала: наказание и без того достаточно мягкое. Да, могли и казнить… Если бы нашлась бы хоть какая-то хатун или ага, утверждавшие, что яд получили лично из рук Гюльшах. Только это ее и спасло – никто не нашелся.
[indent] Гостья наливает себе воды в бокал. Мать двоих детей султана внезапно осознает – она ведь и не ела ничего сегодня с самого завтрака. Как только ей сообщили решение повелителя. Голода не было и сейчас. Какой голод или жажда, когда ее судьба… «О, Аллах, за что ты посылаешь мне такое наказание?»
[indent] - Я смирюсь, госпожа, приму наказание, как должное, - хозяйка покоев грустно вздохнула. Ей ничего более не остается все равно. – Старый дворец способствует смирению. Я не осмелюсь просить о пощаде, о снисхождении. Я все стерплю. Во имя детей! Во имя будущего Османа! Лишь бы не навредить моему шехзаде!
[indent] Гюльшах-султан смахнула очередную слезинку, предательски скатившуюся на щеку. Нет, за слезы не стыдно, сестра султана Сулеймана поймет подругу, не сочтет излишне сентиментальной или мямлей.
[indent] - О, Аллах, дождаться бы помилования! Я боюсь состарится в Дворце плача, - султанша осторожно сжимает руку Фатьмы-султан, благодаря о поддержке. – Но это неважно. Благодарю за обещание, благодарю за моих детей, госпожа! Мое сердце хоть немного успокоится! Я не сомневаюсь в справедливости валиде-султан ко всем внукам. Но Осман и Нергисшах так привязаны к вам, им будет легче. Вы позволите с верными людьми осведомляться о детях, их состоянии, успехах, здоровье, верно? – разумеется, о том и просить не стоило – сестра повелителя и без того присылала бы весточки. На встречи с детьми несчастная мать и не рассчитывала. Организовать их в нарушение приказа султана никто не посмел бы. – Госпожа, мне неловко просить, но я осмелюсь. Я покину дворец на рассвете, пока дети спят – мое сердце не вынесет их слез при прощании. Умоляю! Помогите им утром справиться с болью разлуки. Хоть немного – успокоить их полностью не удастся. Разве что повелителю. Большего мне и не нужно.

[indent] - Я не имею права забывать, кто я. Я никто не перестану быть матерью шехзаде Османа, как бы некоторым и не хотелось того. Мой мальчик повзрослеет. Если позволит Аллах, я увижу его шаги на пути к Османскому трону. Он – старший сын падишаха, он - главная надежда Империи. А вы теперь – моя главная надежда на его благополучие.
[indent] Произносить вслух слова о безумном беспокойстве за жизнь и здоровье Османа не требовалось. К тому же и у стен имелись уши. Фатьма-султан и без того все поймет: она, выросшая в гареме, с детства освоила науку читать между строк, за витиеватыми фразами видеть главное. Пока сын – еще ребенок, причинить ему реальный вред все-таки вряд ли осмелятся. Не в правилах Атийе воевать с детьми. Что станется, когда дети вырастут? Нынче то ведомо лишь Аллаху. Но будь в гареме лишь одна Атийе сердце не так сжималось от боли и тревоги. Но помимо счастливой соперницы много других наложниц, евнухов...
[indent] - Вы так великодушны ко мне, госпожа, - Гюльшах грустно улыбнулась сестре султана. Веселее просто не могла, да и не хотелось. – Ваши письма и визиты станут для меня долгожданным глотком свежего воздуха в моей темнице.
[indent] Разговор прерывается появлением евнуха, немедленно навлекшего на себя гнев дочери Валиде-султан. Гюльшах успела взять себя в руки, слыша гневные нотки в голосе Фатьмы-султан. Другого ответа ждать и не приходилось, а вот Рустему-паше суждено ждать свою супругу во дворце. Смиренно ждать, ведь он хоть и паша, но она –член правящей династии.
[indent] - Мне так неловко, паша вас ждет, госпожа, - слегка смутилась опальная фаворитка повелителя. – Я отнимаю у вас время, - Фатьма-султан вложила в ее ладонь свой перстень, еще хранивший тепло кожи бывшей владелицы. – Вы так щедры. Я никогда не забуду вашей милости и благосклонности.
[indent] Гюльшах испытывала истинную благодарность к своей собеседнице. Сейчас не было места ни притворству, ни лукавству. В столь трудные моменты жизни не лгут. В знак уважения и признательности женщина поцеловала руку султанши.
[indent] - Разделить трапезу с вами – это честь, - хозяйка покоев немного замялась. – Но дети должны уже быть в своих постелях, а я обещала им сказку. И не одну, - женщина слегка улыбнулась. – Ночь слишком коротка, а рассказать хочется так много… Прошу не сочтите за оскорбление, но я вынуждена отказаться от ужина с вами. Вы ведь поймете, госпожа?
[indent] Гюльшах искренне верила: сестра повелителя ее непременно поймет. Разве может мать не понять мать? Впрочем, чем Атийе не яркий пример обратного? Правда, там дело было не только в детях, вернее о детях соперницы та не думала вовсе. Но с Атийе Гюльшах еще разберется. Нужно только подождать.