—Госпожа, пожалуйста, поднимите руку, — попросила портниха, показалось, что морщит складочка, а свадебный наряд Султанши должен быть безупречен.
Ни слова в ответ, лишь лёгкое движение и рука надломленным крылом упала обратно, в мерцающие искусной вышивкой, складки платья.
Рабыни, кружившие вокруг Лале Султан роем усердных пчёлок, отводили взгляды, чтобы не смущать госпожу, ведь большая часть её понимала и сочувствовала: да, может быть свадьба и радость для девушки, но не тогда, когда жених в отцы годится. Пусть он — прославленный воин и влиятельный бей, а мужем-то ещё сможет стать или на супружеском ложе с ним уже только Коран можно вслух читать?
Меньшая часть рабынь, из тех, что поопытней и попрактичней, в таком браке, смогла увидеть выгоду — мужа госпожа, наверняка, переживёт и останется богатой вдовой, — но никого из них  не спрашивали, не рабского ума дело разбирать решения хозяев. 
Самой же госпоже было всё равно, что творится вокруг: с того злосчастного дня, когда отец вызвал её в свои покои и объявил о предстоящем никяхе с Омером Пашой, юная султанша   жила на границе сна и яви, будто всё это происходит не с ней, а с какой-то другой девушкой, которую тоже зовут Лале.
Она тогда словно раздвоилась: одна половина готова была упасть на колени и умолять об отмене свадьбы, другая рассудительно заметила, что это бесполезно — отец своё решение не изменит, только разгневается.
Вот и сейчас Лале хотелось выгнать всех рабынь вон и собственными руками разорвать в клочья свадебный наряд, но султанша не смеет вести себя, как рыночная торговка в неудачный день, поэтому девушка делала всё, что нужно, надеясь, что примерка скоро закончится и её наконец-то оставят одну, хотя бы ненадолго.     
Но надеждам Лале не суждено было сбыться: дверь в покои открылась и по комнате тут же разнёсся шелест одежд: все присутствующие женщины склонились в низком поклоне перед Фатьмой Султан. И услышав приказ госпожи, тут же поспешили исчезнуть, оставляя мать и дочь вдвоём.
Лале не шевельнулась, ослепительной изящной статуэткой замерев посреди комнаты, лишь вскинула голубые глаза, в которых стыла печаль:
— Мама, почему Омер Паша? Он ровесник отца!

Лале Султан всегда знала, как следует себя вести. За 17 лет жизни она ни разу не позволила никому чужому увидеть ни ее слез, ни ее гнева, ни обиды, что таилась в сердце. Всегда приветливая и вежливая, она позволяла себе расслабиться лишь в своих покоях. Даже при родителях Лали старалась держаться как можно достойнее, чтобы они могли гордиться ей.
Но сегодня что-то было не так. Казалось, что земля уходит из-под ног, что небо затянуло черными тучами, и нет никакой надежды на спасение из этой ловушки. Она пыталась. Пыталась вести беседы, пыталась рушить планы, но все оказалось бесполезно. Решение было принято, и если от отца - строгого, целеустремленного паши, девушка уже не ждала спасения, то мать казалась ей единственной оставшейся надеждой, спасательным кругом в открытом море, что вот-вот поглотит ее.
Наверное по этому она позволила себе подобное. Чувство обиды и разочарование плескалось внутри, и султанша утопала в нем, барахтаясь в бурлящих водах и хватая губами воздух из последних сил. Но правильно ли она поступила? Не навредит ли ей самой ее необузданный порыв, не разгневается ли матушка, не закончит ли этот разговор, так его и не начав, забирая у Лале последний лучик надежды на то, что ее еще можно спасти?
Но кажется Фатьма Султан не злилась на подобный выпад дочери. Наоборот, ее лицо смягчилось, и она, присев на тахту, подозвала дочь к себе, чтобы поговорить. Конечно Лали не могла вот так по щелчку пальцев изменить своего настроения и состояния. Но помедлив, сделав над собой усилие, хмуриться и правда перестала. Теперь на ее прекрасном личике красовалась лишь бездонная тоска.
Подойдя к султанше, что выглядела совершенно неотразимо, впрочем как и всегда, тоже одетая в синие тона, Лале присела на край тахты и опустила глаза в пол, вздохнув.
- Что вы, матушка, конечно нет. Но я...я просто не представляю себе, как смогу жить вот так, с мужчиной, который годится мне в отцы. Как смогу...быть ему женой, если ничего к нему не испытываю, кроме отвращения. -
Голос Лале звучал тихо и грустно. Сегодня ей даже не приходилось перебарщивать и притворяться, как она делала иногда, чтобы добиться жалости к себе, и получить тем самым то, чего ей так хочется. Сегодня она действительно была совершенно раздавлена и разочарована в собственной судьбе.
Следующий вопрос матушки заставил Лале резко поднять голову, благо, в этот момент ветвь дерева ударила по окну, и подобное поведение молодой султанши можно было списать на испуг. В сердце Лале действительно кое-кто был. Один из верных друзей и слуг ее отца, молодой мужчина по имени Ураз, которого Лале часто видела в замке родителей, и в которого была в тайне влюблена. Догадывался ли он об этом? Скорее всего нет. Ведь Лали так и не набралась смелости, чтобы хоть как-то намекнуть мужчине на свои чувства.
[float=right][/float]Но рассказывать об этом матушке было совершенно точно нельзя. Подобное поведение недостойно ни одной молодой девушки, не говоря уже о тех, кто с рождения получал титул госпожи. Потому Лале лишь покачала головой, поджав и без того тонкие губы.
- Нет, матушка, в сердце моем нет никого. - Немного помедлив, девушка продолжила. - И я очень боюсь, что я так никогда и не узнаю, каково это - любить мужчину и быть любимой им. -
Лале с надеждой заглядывала в глаза матери, словно ждала, что сейчас та своим решительным шагом покинет комнату султанши и во всеуслышание объявит об отмене свадьбы. Конечно, это было слишком наивно и даже глупо, но когда выбора не остается, приходится верить в чудо.

Девушка слушала мать и отмечала про себя, что все ее слова - та горькая правда, с которой ей, Лале, непременно придется смириться. Как бы она не противилась, как бы не страдала, сколько бы слез не лила, а сделать она не может ровным счетом ничего. Ее судьба, судьба госпожи, была простой и понятной, такой же, как у любой другой госпожи этой великой династии.
Она - госпожа по рождению, женщина, что всегда останется выше любой, кто придет в этот дворец извне. Она - госпожа по рождению, чей удел - быть красивым украшением своего будущего мужа, дополнением в его списке заслуг перед государством. Она - госпожа по рождению, и ей на роду написано быть несчастной.
Конечно, она была еще слишком молода, и корень многих ее страданий был в излишней чувствительности, от которой так мучилось ее девичье сердце. Матушка была права: если смогла она, если смогли все, то сможет и Лали. Но сможет что? Сможет смириться с собственной участью..?
А ведь ей хотелось узнать, что такое любовь. Любовь, о которой она читала в книгах, любовь, про которую говорили наложницы в гареме, любовь, благодаря которой у ее обожаемого дяди, повелителя мира, была аж 2 любимые женщины, что рожали ему детей. Что же это за любовь, что это за сила такая, которая заставляет совсем чужих друг другу мужчину и женщину стать роднее всех на свете? Неужели она действительно сможет почувствовать то же самое к Паше, что старше даже ее матушки? Или, возможно, она так никогда и не сможет узнать, каково это - любить мужчину? О Аллах, молю, прости меня за такие мысли!
Но спорить с матушкой не было смысла. Тем более что она была права во всем, особенно в том, что выбора у Лале Султан больше нет.
- Вы совершенно правы, матушка. Я должна смиренно покориться своей судьбе и молить Аллаха, чтобы он указал мне путь. -
Лале тихо вздохнула, понимая, что ее Валиде все прекрасно понимает. Она знает, что чувствует сейчас ее дочь, и хочет помочь, но сделать уже ничего не может. Да и не станет, в конце концов рано или поздно юную султаншу все равно нужно было бы выдать замуж, и никто не знает, какой кандидат мог бы быть на месте Омера-паши.
- Не волнуйтесь, госпожа, я сделаю все возможное, чтобы не расстраивать вас и Валиде Султан. -
Выдавив из себя улыбку, Лали посмотрела на мать. Конечно она понимала - этот вечер обернется для нее настоящей пыткой. Она побаивалась Валиде Султан за ее грозный взгляд и какую-то врожденную статность, которая читалась в каждом движении госпожи. И хотя она всегда была одной из самых любимых внучек своей бабушки, с возрастом Лале все чаще казалось, что однажды эта мягкость и ласка, с которой мать падишаха всего относилась к ней сменится на привычный требовательный тон и суровый взгляд, который Лали много раз видела по отношению к другим, чем-то огорчившим госпожу.

[float=left][/float] - Госпожа... -
Вошедшая в покои султанши рабыня взволнованно вскинула брови, остановившись в дверях. Она принесла платья для ужина, и вид плачущей госпожи явно удивил ее.
- Госпожа, что-то случилось? -
- Нет. - Ответ Лале был коротким и четким. Она не хотела, чтобы какие-то рабыни жалели ее, чтобы по столице пошла молва о том, как несчастна племянница повелителя, даже если это было самой что ни на есть жестокой правдой. Быстро вытерев остатки слез, султанша поднялась на ноги и подошла к рабыне, что так и осталась стоять у дверей с платьями в обеих руках. Посмотрев на предложенные ей наряды, между красным и синим девушка выбрала синий. Красный всегда казался ей цветом любви, и она принципиально не хотела говорить о любви сегодня вечером, прекрасно понимая, что разговор пойдет о ее скором замужестве.

Следуя за Фатьмой Султан к покоям Валиде, Лале чувствовала, как внутри нее все сжимается в ком. Ей не хотелось ни пить, ни есть, и она понимала, что визит этот для нее будет крайне тяжелым, ведь при бабушке ей непременно придется вести себя так, будто ничего не произошло. И более того, изображать предвкушение относительно близящейся свадьбы.
[float=left][/float] Войдя следом за матушкой в покои Сафийе Султан, Лали склонила голову в почтенном приветствии, ожидая, пока Фатьма отдаст дань уважения своей матери, а после и сама подошла, чтобы поцеловать руку бабушки.
- Валиде, надеюсь вы в добром здравии? -
На короткий миг, когда глаза Лале и Сафийе встретились, девушка почувствовала, что ей ничего не грозит. Тепло, с которым бабушка посмотрела на внучку, казалось, согревало лучше любых мехов, обнимало нежнее весенних солнечных лучей, и Лали стало немного легче. У нее даже получилось улыбнуться, и не вымученно, а по-настоящему.
- Конечно волнуюсь, Валиде, ведь для меня это впервые. -
Присев за приготовленное для нее место за столом и смущенно опустила глаза, разглядывая содержимое своей тарелки, Лале была благодарна матушке за то, что она взяла инициативу разговора на себя, продолжив беседу о свадьбе вместо самой невесты. Султанша изо всех сил старалась не выдавать своих истинных эмоций, но боялась, что ей это плохо удается.