Сулейман с нетерпением ждал возвращения домой. Конечно, его военная прыть сподвигала его на новые и новые завоевания, да и сам он скучал, когда слишком долго просиживал зад в столице, однако после трех лет, проведённых на поле боя, ему не терпелось вернуться в свои покои. Сходить в бани, поесть разнообразной, доведенной до вкуса пищи, поспать на своей широкой постели, не чувствуя, как из щелей его просторного шатра задувает холодный ветер, а спина болит от неудобного походного матраца. Вдохнуть наконец приятный аромат розового масла, которым натирают прекрасных молодых хатун перед тем, как отправить их в покои повелителя. Наслаждение, да и только.
И все-же дела империи не терпели отлагательств, и уже на утро после праздника Сулейман приступил к привычным обязанностям. Стоило отметить, что Шехзаде Осман неплохо справился с поставленной перед них задачей регента, и никаких значительных проблем в государстве за время отсутствия падишаха не произошло. Конечно, не во всем его ещё неопытный сын смог разобраться наилучшим образом, даже не смотря на поддержку матери и оставшихся в столице Пашей, но падишах не стремился критиковать Османа, напоминая себе, что и сам когда-то был на его месте, и точно так же допускал ошибки.
Сегодняшний же день стал для Сулеймана каким-то днем встреч. Видимо все обитатели дворца, что предпочитали не тревожить его сразу после прибытия, посчитали, что прошло достаточно времени, повелитель успел отдохнуть, и словно выстроились в очередь за дверьми его покоев. Была у него и главная калфа, и управляющая гаремом Хюррем Султан, и Шадие с сыном, и главный евнух, и хранитель покоев, и Михришах вместе с супругом Синаном Пашой. Удивляло разве что то, что Фатьма сегодня оставила его без своего визита. Её возвращение в столицу сначала удивило повелителя, после же он осознал, что поступка более предсказуемого нельзя себе и представить. Сестра явно намеревалась вернуть его расположение, и хотя Сулейману и хотелось сказать ей, что она зря старается, на деле же он понимал, что за прошедшие годы злость его изрядно поутихла, а совершенному ей проступку он вполне мог найти оправдание, которое к слову соответствовало и тем заверениям, что Фатьма писала в своих письмах. Однако падишах понимал, что не может позволить ей получить его прощение так быстро. Не смотря на собственные чувства, он хорошо знал Фатьму, и понимал, что если сейчас не припугнет её как следует, в дальнейшем один из них может лишиться всего самого дорогого, в том числе жизни.
Когда же в дверь в очередной раз постучали, падишах безразлично поднял глаза от сверка, который изучал в тот момент, теряясь в догадках относительно того, кто же на этот раз пожаловал к нему с визитом. Когда же ага сообщил, что в коридоре ожидает Атийе Султан, Сулейман встрепенулся и велет пропустить свою главную фаворитку. Удивительно, но с момента его прибытия они виделись лишь однажды, да и то в момент, когда у полячки не было возможности ускользнуть от него. В остальное же время она будто специально избегала любой возможной встречи, что наводило Сулеймана на разнообразные мысли. Их последняя встреча, как и несколько предыдущих, закончились весьма сомнительно. Каждый из них носил в своём сердце множество обид, они копились там годами, но даже не смотря на то, что они все высказали друг другу, эти обиды почему-то не исчезли, не испарились, не позволили отпустить и забыть.
Однако не одни лишь обиды томились в сердце повелителя. Стоило Атийе показаться на пороге, как сердце предательски пропустило удар от одного лишь взгляда на прекрасную белокурую женщину, что родила ему пятерых детей. Нет, он никогда не перестанет восхищаться её великолепием, ведь в жизни своей не видел женщины более прекрасной, чем она. И пусть его гарем полон молодых наложниц, каждая из которых готова на все, чтобы угодить ему, а лишь этот притворно холодный взгляд зелёных как изумруды, умудренных жизнью глаз может заставить его сердце трепетать, словно ему снова шестнадцать.
- Атийе. - спокойно произносит мужчина, откладывая свою бумагу и поднимая на полячку свой взгляд. - Ну раз так, рассказывай, с чем пожаловала. - даёт он свое позволение, оставаясь совершенно невозмутимым. Взгляд его скользит по её стройному хрупкому телу вниз, а после снова поднимается вверх, надеясь встретиться там с её глазами, но фаворитка не смотрит на него. Она поздравляет его с победой, и он привычно кивает в знак благодарности, наверное в сотый раз за сегодня.
Когда же султана начинает говорить про вакф, Сулейман чувствует каплю разочарования, хотя сам не может объяснить причины подобного чувства. Будто он надеялся на что-то иное, и сейчас слова женщины огорчают его. Однако он не подаёт виду, в конце концов, Атийе затеяла благое дело, и не смотря на собственные желания он не может отрицать этой истины. Он кивает, когда поляка сообщает, что ей не хватает средств, и снова кивает, когда она протягивает ему книгу с именами благотворителей и прочих принимающих участие в строительстве людей. Он не ведёт и бровью, когда султанша озвучивает нужную ей сумму, в конце концов, Атийе много лет управляла его гаремом, и прекрасно знает, какими суммами волен распоряжаться падишах.
Бросая беглый взгляд на книгу, он откладывает её на стол, и поднимает взгляд на Атийе, на этот раз наконец встречаясь с ней глазами.
- Подобное стремление похвально, Атийе, я рад, что ты не теряла времени в Конье. Впрочем, я и не сомневался, что ты не станешь сидеть сложа руки. Я изучу твои бумаги, однако это никак не повлияет на моё решение. Завтра же утром тебе предоставят необходимые средства. - Сулейман улыбнулся уголками губ, ему нравилось осознавать, что он делает своей женщине такой дорогостоящий подарок просто так, потому что она об этом попросила. - Мы выиграли войну, и привезли с собой множество трофеев, в том числе и человеческих. Если нужно, я направлю в Конью больше рабов, чтобы строительство вакфа было завершено быстрее. -
